Я накрыл его одеялом. А потом очень долго сидел и смотрел на звезды, видневшиеся сквозь ветви дерева, и размышлял о раненых сердцах.
Интересно, чем сейчас занят Локи? Будь я на его месте, начал бы планировать самую жуткую месть, которую когда-либо знали Девять Миров. Может, именно потому бог мести Видар кажется столь спокойным и тихим? Он просто знает, какая малость нужна, чтобы запустить цепную реакцию смерти и насилия. Одно оскорбление. Одно воровство. Одни разрубленные путы. Семья Трима и Тринги уже в нескольких поколениях вынашивала обиду. Локи их облапошил, и не один раз, а два, а теперь они вовсе мертвы.
Я не помню, в какой момент заснул. Когда же проснулся на следующее утро, Блитц и Хэрт уже исчезли. На месте, где спал Хэрт, цвела клумба с маргаритками. Видимо, так он решил мне сказать: «До свидания. Спасибо. Скоро увидимся». Но я все равно ощущал себя крайне уныло.
Я принял душ и оделся. После событий последних дней чистка зубов ощущалась до смешного нормальным действием. Я уже собирался на завтрак, когда заметил подсунутую под дверь бумажку, на которой элегантным почерком Самиры было написано:
«Есть идеи. Мыслящая Чашка. Буду там все утро».
Я вышел в коридор. Мне понравилась идея на какое-то время выбраться из Вальгаллы. Хотелось поговорить с Сэм и выпить хорошего смертного кофе. Посидеть на солнышке, жуя булочку с маком. И притвориться, будто я не эйнхерий, которому нужно поймать беглого бога.
Я глянул на противоположную сторону коридора.
Весьма опасное предприятие, но в первую очередь нужно проведать Алекс Фьерро.
Алекс открыла дверь.
– Проваливай! – получил я радостное приветствие.
Лицо и руки ее усеяли брызги мокрой глины. Я заглянул в номер и увидал на гончарном круге ее новый проект.
Я вошел внутрь. По какой-то причине Алекс мне это позволила сделать.
– Чувак…
Вся разбитая глиняная посуда была убрана, а полки заполнены новыми сохнущими горшками и чашками. Они еще не были покрыты глазурью. На гончарном круге высилась огромная глиняная ваза. Этакий кубок примерно в три фута высотой.
– Для Сив? – ухмыльнулся я.
Алекс пожала плечами:
– Ну да, если нормально получится.
– Это ироничный подарок или серьезный?
– А ты хочешь, чтобы я обязательно определилась? Не знаю. Мне показалось, так будет правильно. Сперва я ее возненавидела. Она мне напомнила мою мачеху – такую суетливую и напряженную. Но, может, нужно было быть к ней поснисходительнее.
На кровати лежало бело-золотое свадебное платье, все еще с пятнами крови и грязью вперемежку с кислотными разводами на подоле. Тем не менее Алекс его аккуратно разложила, как нечто стоящее.
– Слушай, Магнус, зачем ты пришел?
– Да-а… – Мне было трудно сконцентрироваться. Я уставился на ряды горшков, все, как один, идеальной формы. – Ты что, за ночь все это сделала?
Я поднял один из них.
Алекс отняла его у меня.
– Магнус, не надо тебе их касаться. Но за вопрос спасибо. Да, большинство я сделала прошлой ночью, потому что не могла спать, а лепка меня успокаивает. Ты собираешься объяснить, зачем явился, а потом избавить меня от своего присутствия?
– Я скоро встречаюсь в Бостоне с Сэм и подумал…
– Что я хотела бы присоединиться к вам? Нет, спасибо. Когда Сэм захочется поговорить, она знает, где меня найти.
Алекс прошла к гончарному кругу и, вооружившись скребком, принялась разглаживать стороны кубка.
– Ты на нее злишься?
Алекс продолжала скрести.
– Это весьма впечатляющий кубок, – сказал я. – Как тебе удалось придать форму такому большому куску глины, чтобы он не развалился? Я в пятом классе, на занятиях по искусству, пытался пользоваться гончарным кругом, но у меня вышла какая-то кривулина.
– Может, это был автопортрет?
– Ха-ха. Я просто имею в виду, что мне тоже хотелось делать что-нибудь стоящее.
Немедленного ответа не последовало. Видимо, ей не пришло в голову ничего остроумного.
Наконец Алекс кинула на меня усталый взгляд.
– Ты лечишь людей, Магнус. Твой отец бог, который действительно помогает. Ты весь такой солнечный, теплый, дружелюбный. Это для тебя недостаточно круто?
– Меня никогда еще солнечным не называли.
– Ой, да ладно. Ты притворяешься грубым и саркастичным, а на самом деле белый и пушистый. А на вопрос твой отвечу: да, я злюсь на Сэм, и если она не захочет меняться, сомневаюсь, что смогу ее научить.
– Сопротивляться Локи?
Алекс, схватив кусок глины, сжала его в руках.
– Секрет в том, что изменения ей должны стать комфортны. Ей нужно превратить силу Локи в свою собственную.
– Как ты превратила тату с его знаком?
Алекс кивнула.
– Глина способна множество раз менять форму. Но если она уже высохла, с ней ничего не сделаешь. До того, как это случится, нужно быть уверенным, что принял форму, в которой хочешь остаться навсегда.
– Хочешь сказать, что Сэм измениться не сможет?
– Сможет, если захочет. Но вот если не захочет, уверена: в следующий раз, когда нам придется столкнуться с ним, мы все умрем.
Я судорожно вздохнул.
– Хорошо ты меня взбодрила. Ладно, увидимся за ужином.
Когда я уже был возле двери, Алекс спросила:
– А как ты понял?
Я обернулся.
– Что именно?
– Когда ты вошел, то сказал: «чувак». Как догадался, что я тогда была мужского пола?
Я задумался: «Просто так сдуру ляпнул?» Но нет. В то мгновение она и впрямь была мужского пола. Совершенно четко ощутил это. А теперь вот снова стала женского. И как мне это становится ясно, не знаю.
– У меня, видимо, просто крайне восприимчивая натура, – ответил я ей с улыбкой.
Она фыркнула.
– Если вот только так.
– Но ведь теперь ты действительно снова девушка, – смущенно пробормотал я.
– Д-да, – признала она.
– Что и требовалось доказать.
– Требуется доказать, что тебе пора валить восвояси, – буркнула она мне.
– А призовой кубок за проницательность мне разве не полагается? Сделаешь для меня такой?
Она запулила в меня куском глины, но, к счастью, я успел уже закрыть дверь, в которую он и врезался.
Глава LVI. Давай попробуем еще раз обсудить кое-что за кофе
Судя по количеству пустых чашек, Сэм уже пила третий эспрессо.
