И носились туда-сюда, словно играли в прятки или догонялки.
Все зашевелились. Заволновались. Пошли догадки:
— Светлячки, наверное!
— Да ну! Такие огромные светлячки!
— Что за бред! Они размером с теннисный мячик. И гляди, как пульсируют.
— НЛО! — предположил кто-то.
— Может, и НЛО. Только какие-то они странные, эти пришельцы. Шалят, как дети.
— Подожди, подожди, — заметила Крылова. — Теперь они спустились пониже по берегу. И словно остановились. Над каким-то местом. Там я видела, еще когда было светло, какое-то пятно.
— Да не пятно это! — сказал Анатолий. — Там пещера есть. Подземные скиты там были. Храм. А на самом берегу стоял монастырь. Только его давно разрушили. А пещеры остались. Они очень древние. В них еще ранние христиане спасались от неверных. И были среди них святые отцы, чьи мощи тут и похоронены! — наконец-то и он мог что-то показать своей дорогой напарнице по поискам копья Пересвета.
— Смотрите, они начали что-то показывать, — почти закричала Людка. — Какие-то знаки. Вот чудеса-то!
И действительно. Если до этого огни болтало туда-сюда и в их движениях не было никакого разумного объяснения, то теперь началось какое-то представление.
Все уставились туда, пытаясь разгадать смысл увиденного.
А огоньки постепенно начали выстраиваться в символы и знаки.
Первой угадала знак Бархатова:
— Смотрите! Смотрите! Это пятиконечная звезда! — крикнула она, увидев знакомый контур.
— Это что они нам хотят сказать? «Мы за советскую власть», что ли? — пошутил Амантай.
— Почему? Это знак очень древний. У него десятки смыслов. Когда-то он символизировал Венеру, богиню любви. Еще в языческие времена! — ответила Мария.
— О! А теперь что? Крест?! Боже мой! Крест! — пробормотал и начал креститься Казаков. — Господи помилуй! Это же что-то несусветное происходит у нас на глазах!
И действительно, на глазах изумленных зрителей огоньки повисли в воздухе и выстроились так, что образовался крест. Постояли немного. Секунд десять. И перестроились.
Теперь один остался в центре, а остальные образовали вокруг него полукруг.
— Звезда и полумесяц! — догадался Амантай, увидев исламский символ в прозрачном теплом воздухе.
Следом появился еще один знак. Нарисовался. Три огня зависли в воздухе. А два начали быстро-быстро выписывать вокруг этого треугольника круг.
Никто ничего не мог понять. Все недоумевали. Вроде бы символы только начали выстраиваться в какую-то систему. И нá тебе. Непонятно. Догадалась опять Бархатова:
— Да это же символ агни-йоги! Рериховский символ!
— Вот оно как? — заметил Дубравин. — Символы учений. Интересно! По-моему, они хотят нам что-то сообщить. Но что? И почему?
— Не знаю! — задумчиво сказала Мария. — Чего-то не хватает. Ну, предположим, они сообщают нам, что знают наши религиозные воззрения. В основе любовь. Божия любовь. Затем христианство. Ислам. Учение Рерихов. Ну и что из этого?
— Ну, вроде как контакт! — предположил Турекулов. — Хотят установить с нами контакт. А как?
— Смотри! Смотри, смотри! — воскликнул потрясенный Озеров. — Ё-моё! Они выстраиваются и куда-то указывают!
Все снова сосредоточили внимание на огоньках, которые в это время выстроились в прямую линию сверху вниз. И вдруг начали все дружно вместе пульсировать, словно указывая на что-то.
— Чего это они? — заметила Крылова. — Будто дружно танцуют.
— Перед входом в пещеры они танцуют! — сказал Витька Палахов. — Я в прошлом году там был. Туда только с воды можно попасть. Ко входу. Там причал. И длинная деревянная лестница наверх. А вход в берегу вырыт…
— Блин, они нам что-то хотят сказать!
— Может, сейчас поехать? — загорелся Озеров.
— Или на что-то указать. Надо завтра подъехать туда! — решил Дубравин. — И подняться. Хотя какое завтра. Сегодня! Уже светает!
VI
Дубравину показалось, что он только что лег и сразу, будто кто-то толкнул его, проснулся. Похоже, так оно и было. Потому что утро только начиналось. Весь лагерь спал.
Он вылез наружу. Побрел к столу с остатками вчерашнего пиршества. Достал бутылку «Боржоми». И приложился к горлышку. Попутно оглядел берег, где шло вчерашнее представление. Деревья стояли зеленой стеной. Солнце томилось где-то за ними.
Уселся за стол. Хотелось есть. Но только он положил в рот кусочек холодного вчерашнего шашлыка, как обнаружил то самое «окно». В густом, пестро-зеленом занавесе из листвы увидел круг, в котором листья за ночь словно завяли, свернулись в трубочки и высохли.
«Интересно!» — подумал он, вглядываясь.
Через десяток-другой секунд в это окошко начал вползать солнечный диск. Дубравин смотрел на него, не моргая.
«Надо же, — подумал он, — я снова смотрю на него, как орел смотрит на солнце! Так уже было когда-то в молодости, на теплоходе. Что бы это значило?»
Он обернулся туда, где луч солнца, прорезавший туман, уперся в другой берег. Как раз на уровне, где темнел вход в пещеры.
«Черт возьми! Опять какой-то знак! Он нас торопит. Хочет что-то сказать. Надо поднимать ребят!»
И остановился, пораженный в самое сердце. Прямо между берегами над рекой зависли две радуги. Одна большая красно-сине-желтая. И еще одна меньшего размера. «Радуга! — подумал Дубравин. — Рай-дуга! Наши предки считали ее дорогой в рай!»
Прошли секунды, и под радугами, прямо в прозрачном утреннем воздухе словно завис прекрасный храм. Голографическая картина струилась, двигалась, менялась на глазах: то она стала похожа на Айя-Софию в Стамбуле-Константинополе, то вдруг обросла минаретами по углам.
Прошло еще несколько секунд, и он увидел перед собой Поталу — храм-резиденцию далай-ламы в Тибете.
Затем рисунок превратился в храм Христа Спасителя.
И вдруг перелился в гигантский храм «Лотос» — символ индийского бахаизма.
Потрясенный Дубравин быстро разбудил Людку. Она недовольно заворчала. Но выползла из палатки. И застыла перед входом, ошеломленная увиденными картинами.
Голографическое грандиозное представление закончилось так же внезапно, как и началось.
* * *
На катер грузились лихорадочно быстро. Переплыли реку. Пристали к спрятанному в тени деревьев причалу, от которого тянулась по склону вверх длинная деревянная лестница.
Горохом ссыпались на причал. И дружно гуськом двинулись к чему-то манящему, зовущему вперед. Дубравин, шагая со ступеньки на ступеньку, утомленный чудесами и бессонной ночью, даже думал: «Идем, как по лестнице Якова. Вверх и вверх. Все ли дойдем?»
