— Я вот все удивляюсь — жизнь моя какая-то странная, беспокойная. Или время это такое? Или я сам? Вот как-то считал — десять ипостасей уже пережил. Кем только не был за эти годы! Солдат. Студент. Рабочий. Журналист. Предприниматель. Политик… И все по полной. Объехал полмира. Почему так? Другие вон, кто со мной вместе учился, — сидят себе в деревне. Водочку попивают. А я, извините, как электровеник… Ношусь по стране и миру… Отчего?
— Ты догоняешь, добираешь то, что недобрал в прежней жизни. Ты умер молодым. Очень молодым. Можно сказать, ребенком. И не успел сделать все, что тебе было положено. Теперь приходится наверстывать упущенное. Но для этого тебе и силы даны… — Лама помолчал секунду, еще раз смахнул пот со лба: — Огромные!
— Вот как? — удивился Дубравин.
— Так! — подтвердил Дершиев.
— А вот сны меня такие еще мучают. Такие яркие, как будто наяву. А может быть, даже более яркие. Это почему?
— Это сны — воспоминания твоих прежних жизней. Бывает! У обычных людей они не проявляются. У таких, как ты, бывает. Ты видишь то, что оставило наиболее яркие впечатления в твоей душе в прошлом воплощении.
— А кем я был? — спросил наугад Дубравин.
— Ты сам знаешь! — усмехнулся ученый лама.
— Знаю! — ответил Дубравин. — С пяти лет я это знаю! Это было на улице. В солнечный день. Мы играли в войну с детьми… Тогда я все понял.
— Ну вот и хорошо! — ответил лама.
— А почему мне люди все попадаются тяжелые, страстные, жадные, наглые, корыстные?
— Твоей душе надо нарабатывать новые качества. Ты очень простой в бытовой жизни. В чем-то слишком доверчивый, наив ный человек. Это, с одной стороны, хорошо. А с другой — плохо. Вот поэтому жизнь учит тебя. Можно сказать, воспитывает, сталкивая с разного рода людьми.
— Да, интересно ты рассказываешь! — задумчиво произнес Дубравин, наконец решившись назвать сидящего напротив ламу на «ты». — А для чего все это мне?
— У каждого человека есть задача в жизни. Чтобы выполнить ее. У тебя тоже.
— И какая же у меня?
— Ты создашь новое учение!
— Кто? Я? Какое учение? Я вообще не ученый, не монах, не проповедник. И конечно, не пророк. Нашему теляти… Вот вы могли бы создать новое учение. Великий лама. Духовные практики. А я кто? Только ищущий покоя.
— И все-таки это так. Ты с друзьями откроешь новую страницу. А я… Я ученый лама. Буду лечить людей. Рассказывать их карму. Это моя задача…
— У меня еще вопрос.
— Какой? Давай!
— А люди? У меня есть несколько человек, с которыми я связан по жизни. Вот, например, Протасов — есть такой. Как познакомились с ним в восемьдесят пятом году, так я с ним никак не могу расстаться. Бывает, что и снится он мне. Или вот моя первая любовь…
— Чего уж проще. Тебя с ними связывает карма. В прошлых жизнях вы были вместе. И чаще всего там завязываются какие-то узелки, с которыми приходится развязываться в нынешней. Так бывает. Если в прошлой жизни ты кого-то обижал — теперь он тебя обижает. Или любовь до безумия. Развязать эту карму можно только любовью, смирением, прощением, заглаживанием тех ошибок, что были когда-то свершены.
Лама помолчал, словно не желая открывать больше того, что сказал. Видно, колебался. Но потом продолжил:
— Скажу тебе, хотя, возможно, это лишнее. Может, сегодня рядом с тобою и души тех, что убили тебя в прежней жизни. И тем себя сгубили навеки. А теперь они служат тебе. Но тебе их надо простить. Чтобы идти дальше…
Потом разговор из высоких материй как-то незаметно перешел на бытовые вещи.
— У нас может быть еще ребенок? — спросил Дубравин, вспомнив о Людке. — Я уже пожил немало. Боюсь, как бы не родился больной.
— Ну, у тебя денег много. Вылечишь! — усмехнулся уголками губ лама.
Допили чай. Дубравин начал собираться. Стесняясь, но все-таки спросил:
— Сколько тебе надо оставить за визит?
— Сколько не жалко, — ответил лама, улыбнувшись.
Дубравин достал из кармана приготовленные тысячи.
Аккуратно положил на столик.
Собрался выходить. Но еще раз спросил о том, зачем они приехали:
— А Андрей? Что с ним будет?
— Если не уверует, не откроет в себе новые горизонты, то уйдет, — спокойно так ответил лама. Потом повернулся, достал коробочку, приоткрыл ее, показал Дубравину черные, как будто из угля сделанные, крупные таблетки:
— Это мой подарок тебе. Они из луговых трав. Придадут еще сил. А я скоро снова пойду в Монголию, собирать травы. Время пришло. Весна.
Дубравин не уходил. Не хотелось уходить от этого удивительного ламы. И он задал еще один вопрос:
— А вот мне во сне часто снится такой большой дом. Иногда он огромный, иногда маленький, уменьшается до комнаты. Иногда в нем все прекрасно. Чисто. А иногда он полон людей и какого-то мусора. Что это значит?
Лама понял его вопрос и спокойно так объяснил:
— Твой дом — это твоя душа! Когда в ней все в порядке, то он чистый, большой, красивый. А когда в ней злые мысли, раздражение — тогда он полон мусора и людей. И его надо чистить…
Дубравин вышел на свет. Снова постоял у дощатой двери. Сожалел, что мало поговорили.
Майя, которая в это время водила Франка с женой и Людку куда-то в книжную лавку при дацане, вернулась.
Людка держала в руках пару новых книг. Дубравину бросилось в глаза название «Джут-Ши».
Майя снова зашла к ламе. Дверь закрылась. Не было ее очень долго. Минут, наверное, двадцать.
И Дубравин, разглядывая в книге картинки человеческих тел с разными линиями жизни, уже начал изнывать и злиться.
Наконец Майя вышла. И попросила Людмилу зайти.
Людка сложила ладони, как индус в намасте. И скрылась за дверью.
Дубравин с Майей остались сидеть на скамеечке у крыльца. Он, любопытствуя, спросил женщину-бурятку:
— Ну и что? Как лама обо мне отозвался?
— Он сказал, что вы страшный человек!
— Чего? — Дубравин изумился и даже обиделся. — Я вроде никого не убиваю, не граблю, не ворую. Верую. Ищу правду Божию.
— Он сказал в том смысле, что вы очень сильный человек! И идете по жизни, как танк. Можете решить любую задачу. Но вы пока не видите свой путь. Хотя постепенно уже начали меняться…
Дубравин предпочел не углубляться в дальнейшие рассуждения ученого ламы. И дождаться выхода Людмилы молча.
Когда она вышла, все, в том числе и вернувшиеся из аптеки Франки, стали расспрашивать:
— Ну что?
— Ну как?
— Что сказал тебе ученый лама?
