— Да! Досталось тебе. — Шурке было жалко Андрея до слез. Но он бодрился. Будем надеяться, что здесь помогут.
* * *
Самолет летит навстречу солнцу и вращению Земли. Поэтому ночь наступает мгновенно. В салоне вырубается свет. Усталые пассажиры дремлют.
Дубравин вслед за Франком начинает дремать. Ему снова снится один из тех снов, что похожи на реальность больше, чем сама реальность.
Он чувствует себя ребенком на огромном поле. Рядом с отцом.
Большое поле. Огромное. Если смотреть вперед — захватывает дух. А кругом рядами стоят выстроенные войска.
Мальчик стоит у памятника-колонны, увенчанной большим орлом. И задрав голову, смотрит туда, вверх…
Звучит марш «Прощание славянки». Стройными рядами двигаются мимо них, стоящих у подножия монумента, одетые в зеленую полевую форму полки. Маленькую грудь его в наглухо застегнутом мундире распирает гордость за себя, за папу, стоящего здесь же, за Россию, за солдат…
Проплывают рядами, как волны морские, роты, батальоны, полки…
Слепящее глаза золото куполов огромного собора. Бум-бум-бум… в ушах его бьют колокола. Праздничные перезвоны. Мама держит его за руку. Они входят в собор, где уже начинается торжественная литургия…
…Он просыпается в недоумении. Где я? Что здесь? Мерно гудят двигатели. За окошком светает. Так быстро, потому что они летят на восток. Навстречу свету.
Где-то далеко внизу он видит из иллюминатора плотное одеяло облаков.
В салоне тоже оживление. Жена Франка насыпает Андрею очередную порцию таблеток. И предлагает принять. Так как нужна вода — вызывает бортпроводницу. Та приносит. Но… газированной. Нэля просит простой. Стюардесса недовольно зыркает. И уходит.
«Выучили их! — думает Дубравин. — Чему-то выучили. Но не до конца».
Франк потирает больной бок. Принимает в горсть сине-бело-красные капсулы. Глотает. Дубравин, чтобы не молчать, спрашивает у Андрея:
— Как это ты сподобился лететь к ламе? У вас в Европе вроде бы полно своих святых, чудотворцев. Да и вообще, Андрюха, ты верующий? Или как?
Андрей странно так отвечает:
— Я вроде бы и не против того, чтобы верить. Но мне мешает. Не дает это сделать наша церковь…
— ???
— Как бы это объяснить. Майне фрау — она, — кивает на жену, — она верующая. А у меня не получается. Она пытается меня приспособить. Но не получается…
— Это как? — недоумевает Дубравин.
— Ну, Александр, как тебе объяснить. Для примера. Поехали мы в поездку в Каталонию. На гору Монтсеррат. Представляешь, посреди зеленой каталонской равнины вдруг прямо в небо взмывает гора. Внезапно так уходит ввысь. Такое вздыбившееся вверх каменное пламя, из которого то там, то здесь видны окаменевшие «монахи», «часовые», «зачарованные гиганты», «девочки», «палец», «верблюды», «слоны», «головы», «колокол», «стул». Ну, в общем, незабываемое впечатление от всего. И фактически внутри этой горы прекрасные древние храмы. Тут поневоле взволнуешься, когда поднимаешься по лесенке к статуе Моренеты
[23]. Вроде как благоговеешь. И что-то начинает шевелиться в груди. А потом мы заехали в Каркассон. Это такой восстановленный и отреставрированный средневековый городок. Все там прямо замечательно показано. Как люди жили в начале второго тысячелетия, что ели, во что одевались. И как верили. Там, в Каркас соне, нашли прибежище катары, по-гречески «кафарос», чистые. Они призывали церковь к духовному обновлению. Так вот, в ответ церковь против них объявила Крестовые походы. Представляешь, десятки лет христиане сжигали заживо христиан. И там, недалеко от Каркассона, есть местечко — «поле сожженных». На этом месте сгорело за раз на кострах двести пятьдесят человек. В том числе женщины и дети. Где Христос говорил о том, что людей надо заживо сжигать?!
После этой поездки у меня как отрезало. Больше я в церковь ни ногой. Аллес капут!
— Андрюша, да ты не нервничай! — попыталась успокоить мужа Нэля. — Тебе нельзя. Успокойся!
— Н-да! — вздохнул Дубравин, глубоко впечатленный рассказом друга. — Я тоже не в восторге от многих вещей. Но за нашей церковью такого не числится. Хотя кто его знает, что было, а чего не было? Но чтобы жарить живьем по пятьсот человек — это как-то совсем по-фашистски…
Людка, прислушиваясь к этому разговору, благоразумно помалкивала. Так уж получилось, что после девяносто первого года люди в поисках веры разбрелись кто куда. И она со своим видением жизни, с уроками Бобриной ушла от магистральной линии куда-то далеко в сторону, к будущему. И больше верила в карму, нирвану, потусторонний мир, чем в единого всемогущего, но странного, на ее взгляд, и нелогичного Бога.
* * *
После посещения клиники нетрадиционной медицины они отправились в сам дацан. Сопровождала их женщина-бурятка. Звали ее Майя, и, судя по всему, она была из тех самых женщин, которые, уверовав однажды, становятся вернейшими спутницами святых и пророков.
По дороге Майя, статная, черноволосая, черноглазая бурятка со светлой кожей, несомненно, образованная, все время говорила о Дершиеве. Какой он умный, тонкий, духовный и святой.
А ехали они на синем микроавтобусе, которым управлял абсолютно неверующий водитель-атеист — вихрастый Митяй. Он постоянно подшучивал над их гидом и предметом ее восторгов.
Дорога сначала тянулась через густой лес. С местными хвойными и хвойно-лиственными деревьями. А потом — прямо по берегу озера. Об этом озере рассказано много разных историй. И много легенд. Но в одном уверен и сам Дубравин, и его спутники. Байкал свят. И это место силы.
Асфальт попетлял-попетлял и неожиданно вывел их к небольшому холму. На нем стояло несколько деревьев.
Майя попросила Митяя остановить машину на обочине.
— Это урочище — священное для бурят место, — сказала гид. — И здесь нам надо побурханить. То есть задобрить духов. Чтобы поездка была удачной.
Никто не возражал. Побурханили. Помолились. Выпили по стопарику. Закусили. Оставили духам этого места стаканчик с хлебцем поверх. Повязали на деревца свои разноцветные ленточки.
Дубравин понимал, что участвует в языческом обряде. И потому относился ко всему с юмором. А вот Франк и Нэля… Они были очень даже серьезны. И делали все истово. Вкладывая душу.
* * *
Открылась зеленая долина. А в ней разноцветный дацан.
Дацан гармонично вписывался в природный ландшафт. И казался сначала просто миражом. Главное здание окрашено в алые цвета. Крыша похожа на крылья взлетающей птицы. Кругом статуи святых. Ворота с замысловатым орнаментом.
Подъехали. Вышли. Пошли. По пути встретила их чудная ограда, в которую встроены круглые молитвенные диски. Бурятка Майя как знаток здешних порядков рекомендовала:
