Дубравин Ручникова уважает за то, что он профессионал. И еще потому, что в самом начале двухтысячных о нем хорошо отзывался Николай Болгов, тот самый директор совхоза, который помогал ему во время его первой выборной кампании.
А Дубравин добра не забывает.
Марина Сорокаумова — давний боевой товарищ — за прошедшие годы высоко взлетела. Сегодня она и председатель отделения самой главной партии России, и заместитель Ручникова по думе. Вросла, так сказать, в элиту. Но не загордилась. И помогает Дубравину, чем может. Хорошим советом. Тонким аппаратным подходом.
Загадкой для Дубравина остается второй зам — Молчалин. Говорит он тихо, без эмоций. Вперед не вылезает. Аккуратный такой персонаж.
«Святая троица» уселась во главе большого стола. И заседание фракции главной партии пошло-поехало по накатанной колее.
Иван Иванович начал его с разговора о дисциплине труда. Стараясь никого не обижать, так как среди депутатов были очень влиятельные люди, он с некоторой долей возмущения произнес:
— Понимаете, многие депутаты не ходят на заседания комитетов, к которым они приписаны. Спрашивается, зачем избирались, если работать не собирались? Вчера на комитете мы не могли принять очень важный вопрос из повестки дня. А почему? А потому, что было от комитета четыре человека. Правильно я говорю, Татьяна Ивановна? — обратился он к полной черноволосой женщине, председателю комитета по здравоохранению. Та величаво кивнула большой, красивой головой:
— Да, было четыре человека. Два проголосовали за. Один воздержался. Один Кувалдин против. Поэтому нам все-таки удалось провести все решения!
— Ну хорошо, что так, — заметил примирительно председатель.
Дубравин вспомнил, что даже на пленарных заседаниях думы обычно отсутствует человек пятнадцать — двадцать. Были и такие, которых он вообще никогда не видел в этих стенах. «Видимо, думские мандаты им нужны совсем для других целей. Как Борисову, которому, чтобы не сесть в тюрьму, пришлось бежать за границу. Но в думе он все равно остается».
А в это время Ручников уже поднял другую тему:
— Сейчас у нас у всех вырастает огромная проблема. Это никель! Вот мы должны, я вас прошу, этот вопрос о разработке месторождения принять к сведению. И как-то помогать. Разъяснять! Это государственная задача! И решать ее должна федеральная власть. А они, понимаешь, приняли решение о разработке и все оставили на нас. Вы тут разбирайтесь с протестами населения… Сейчас идет такая работа по подготовке заявления… По никелю. Сейчас коммунисты начнут этот вопрос будировать. Но мы не будем включать его в повестку дня… Я вас прошу голосовать консолидированно…
Вся фракция приняла к сведению установку председателя.
«Действительно, — думает Александр, — по закону все, что находится в недрах, принадлежит государству. Оно и решает, что с ним делать, с этим добром. Ну а по совести? Кто-то там, в правительстве, принял решение разрабатывать месторождение в центре страны, где “золотые” черноземы, чистейшие реки и большой биосферный заповедник. Народ, конечно, возмутился. Но Москва далеко, а мы близко. И оказались между молотом и наковальней. И на кой хрен нам нужен этот никель, — думает он дальше, вслушиваясь в разгоравшуюся дискуссию. — Мы и так добываем сотни миллионов тонн разного рода полезных ископаемых. Ну, будут добывать еще. Кто-то продает этот никель за границу. В чьем-то кармане осядет очередной миллиард долларов. А что нам-то с этого? Что останется? Край с грязной водой, загубленной природой?»
Эту свою точку зрения он не скрывал. И как-то высказал в разговоре тет-а-тет с губернатором: «Хотите честно скажу, что я об этом думаю?» Тот кивнул. Ну, Дубравин и сказал. А где конь с копытом, там и рак с клешней. Такую же позицию поддерживали журналисты его газет. Уже не раз управление внутренней политики в лице улыбчивого, но чрезвычайно хитрого «молодого, да раннего» карьериста беседовало с ним на эту тему. Но Дубравин принимал удар на себя. И корреспондентов в обиду не давал.
Вот и сейчас на заседании фракции послышался очередной наезд на газетчиков. Один старый хрыч — партийный прилипала-функционер — высказался по этому поводу:
— Вы посмотрите, что тут пишут в городской газете. Они дали слово этим смутьянам. А ведь в нашей партии, в нашей фракции, работает владелец этой газеты. Надо бы ему повнимательнее следить за своими журналистами.
Пришлось на такие выпады ответить.
Помогало то, что членом партии он не являлся. (После КПСС решил, что в правящие партии — ни ногой.) И задачу свою в думе он знал точно. Поддерживать губернатора. И добиваться принятия законов, ограничивающих спаивание молодых.
Но «все хорошее» рано или поздно кончается. Закончилось и заседание фракции.
* * *
Зал общих заседаний — амфитеатр с большими удобными креслами в красной обивке. Перед рядами этих кресел деревянная стойка, разделенная на секции. А в эту стойку-стол вмонтированы микрофоны. И самое главное «орудие труда» — система голосования. В ней пять помеченных значками кнопок. На первой изображен говорящий рот. Это кнопка для включения микрофона. Вторая — «минус». Значит «против». Третья «0» — «воздержался». Четвертая «плюс» — «за». И одна кнопка для регистрации.
Первое время во всей этой кнопочной демократии разобраться было сложновато. А потом привык.
Процесс законотворчества начался с обычной традиционной фразы:
— Уважаемые депутаты! Начинаем сороковое заседание нашей думы!
В этот момент какой-то торопыга из зала напомнил:
— Надо зарегистрироваться!
Ручников по-отечески успокоил его:
— Подождите, не лезьте поперед батьки в пекло! — А затем так же просто обратился к техническим работникам: — Включите систему голосования!
Дубравин нажал на первую кнопку с двумя крестиками.
На экране за спиной президиума начали плясать значки. Они сложились в цифру 42. Столько человек сегодня соблаговолили выполнить свой долг.
«Сейчас в дело вступят коммунисты, — привычно думал Дубравин. — Ну вот, точно».
Встал глава коммунистической фракции, въедливый, серьезный мужик и произнес:
— Я бы попросил внести в повестку дня специальную резолюцию в поддержку незаконно арестованного главы Тачирского района товарища Питфеева.
Иван Иванович, однако, не поддержал эту инициативу и отклонил резолюцию. Его больше волновала чума свиней. Так что спикер предложил для начала заслушать доклад ветеринарного врача, который ожидал слова.
И незамедлительно на думской трибуне явился врач. Представительный и громкоголосый, он разложил свои бумаги и начал доклад:
— Уважаемые депутаты! Уважаемый Иван Иванович! У нас в сельскохозяйственных районах сложилась очень серьезная обстановка по африканской чуме свиней. В Н-ских районах на сегодняшний день уничтожено восемь тысяч голов. Буквально вчера зафиксировано заражение еще двадцати тысяч свиней в одном из крупнейших агрохолдингов. В связи с этим во многих районах на сегодняшний день запрещена реализация свинины. Установлен карантин. На границах выставлено более пятидесяти карантинных постов. Объявлена чрезвычайная ситуация. Чума идет с юга, из Краснодарского края, постепенно захватывая все новые и новые хозяйства. В общем и целом ситуация тяжелая не только в экономическом, но и в социальном плане. Для выявления путей заражения привлекаются ученые. Но понять, как такая напасть могла проникнуть на современные свинокомплексы, которые имеют четвертую степень защиты, не могут и они.
