– Впечатлен твоей наивностью, Мюр, – я бесцеремонно оборвал ее фразу. Проблема честных людей в том, что они ожидают честности и от остальных.
– Это не наивность, – обиделась она. – Мы помогли ему занять пост, и так случилось лишь потому, что он рассказал Вилли о том, как добраться до дукса.
– Мысли чуть дальше.
Я предоставил ей возможность перебрать варианты.
– Уитфорд рискует из-за тесных связей с нами, – наконец сказала девушка.
– Умница. Он опасный человек и прекрасно умеет считать. Надеюсь, что Вилли тоже не дурак и сейчас пакует вещи. Министр вод сильно себя подставляет, пока существуют свидетели прошедших событий. Кто-нибудь что-нибудь сболтнет, кого-то арестуют, пойдут слухи и… лучший способ для него – это избавиться от вас. К тому же ему сейчас очень нужен результат, и я на его месте принес бы дуксу головы убийц его сына.
Ее губы сжались, и она прибавила скорости.
Когда древний особняк появился из снежной метели, Мюр охнула.
Верхний этаж здания уже догорел, но бледневший дым все еще сочился из разбитых окон, словно червь вылезал из глазницы черепа. Часть восточного флигеля обрушилась – по нему стреляли из пушки, пристань обуглилась, а лодки возле нее торчали из воды разбитыми бортами.
Уилбур Уитфорд не собирался ждать.
– Уплываем, – сказал я ей.
– Нет!
– Там опасно. Уплываем. Если кто-то остался жив, они ушли. – Я оттеснил ее от мотора, начал разворачивать лодку и… остался в одиночестве, так как Мюр уже переместилась на сушу. – Твою мать!
Успокаивало меня лишь одно – нигде не было видно жандармских катеров и людей в мундирах.
Я пристал к берегу, попросту выбросив лодку на камни, спрыгнул, выволакивая ее за нос еще дальше. Взял «Астру», побежал по свежему снегу, догоняя девчонку.
– Ты не слышишь меня. Их здесь уже нет.
– Мне надо в мою комнату. Это важно.
– Ты попадешь в беду.
– Оставайся здесь.
– Ага. Как же!
Мы по дуге обошли почерневший участок перепаханной земли – здесь взорвались мины, подошли к зданию. Кричали вороны, наверху потрескивали остатки неразгоревшегося пожара, пахло горьким дымом, сладкой кровью, острым мелинитом и кислым порохом.
Бой был жарким. Все стены в следах от пуль из оружия разного калибра, ни одного целого окна, выбитые во время штурма двери, подпалины от взрывов ручных бомб, сотни гильз под ногами, словно разбросанные золотые монеты.
Крови тоже достаточно. Лужи гранатового вкуса там, где упали люди, и капли там, где бежали. На ящике отпечаток окровавленной ладони, на дереве брызги, словно его облили из шланга.
Я думал о Рин и о том, на какой стороне в итоге она оказалась.
– Ни одного тела и очень много следов. Их всех увезли. И своих и чужих. Завтра фотографии мертвых бунтовщиков окажутся в газетах.
– Считаешь, кто-нибудь выжил? Вилли? Пшеница? Айан?
– Кто-то из них мог и не возвращаться обратно вместе с группой. Или сбежал и уцелел. Или попал в плен.
– В таком случае Уитфорд прикончит их до того, как они станут говорить.
– Может быть. А может, и нет. – Я заметил, как тень носится между опустошенных оружейных ящиков, ловко избегая моего прямого взгляда. – Чего только не скажут пленники, чтобы избежать смерти. Обычно им мало кто верит. Сейчас все зависит от того, чего хочет добиться министр вод.
– Ублюдок.
Велик шанс, что он все это провернул, зная об отсутствии девушки. Уитфорд хоть и выродок, но интерес к Мюр у него серьезный.
Я тревожно огляделся, когда мне послышался отдаленный шум мотора, впрочем тут же стихший. Теперь проклятая метель играла против нас, горизонт и вода скрыты за снегопадом.
Внутри дома тоже шел бой, обороняющиеся пытались устроить баррикаду, но это им не помогло – здание взяли штурмом. Я держал автомат наготове, и мы медленно прошли по коридорам, то и дело тревожа гильзы, которые с мягким металлическим звуком откатывались от подошв наших ботинок.
В кухне мы наткнулись на тела. Панайота лежала у стены, раскинув руки, а от второго мало что осталось – тяжелая пуля из «Крушителя» разорвала его пополам, оставив в стене дыру размером с арбуз. Я сдернул со стола скатерть, накрыл останки человека, которого узнал по нечищеным ботинкам и штанам в полоску.
– Мне жаль, – сказал я, и Мюр не скрывала слез.
– Пшеница знал, чем рискует, когда выступал против Мергена. – Она кулаком провела по щеке. – Там есть еще скатерти.
Я спрятал под тканью тело Панайоты.
– Она была уже немолода и просто готовила еду. Служила моей семье много лет, а с ней поступили как с преступником. Я ненавижу тех, кто сделал это. И Вилли. Вилли тоже ненавижу. Он разбудил зверя и попался в сеть Уитфорда, не пожелав слушать меня. Столько хороших людей погибло!
– Твоя комната, – напомнил я.
– Мы ведь не сможем их похоронить? Да? – Девушка вытерла слезы.
– К сожалению, здесь все еще опасно.
Она посмотрела на укрытые тела.
– Ты прав. Опять прав. Я сейчас. – И, видя, что я шагнул за ней, попросила: – Нет! Пожалуйста. Останься. Мне надо кое-что уничтожить. Если они вернутся и перевернут дом вверх тормашками, у многих преданных друзей, которые помогали моему брату, будут большие проблемы.
– Только быстро.
Она скрылась на лестнице, а я подошел к окну, чувствуя, как и без того холодный мир становится все холоднее. Минуты тянулись невыносимо долго, я слышал, как она ходит у меня над головой, как отодвигается тяжелая мебель, и нервничал из-за задержки.
Не стоило нам сюда возвращаться.
Когда тихо пискнул котенок, я не поверил своим ушам, решил, что это очередные проделки тени, но затем вспомнил, что уже видел на кухне рыжего зверя. Звук доносился из шкафа, где Панайота хранила продукты, и я, поколебавшись, остановился у дверей.
– Что там? – Мюр, вернувшись, услышала мяуканье. – Это же Капитан Обжора!
Она попыталась открыть дверь, но я буквально перегородил ей дорогу.
– Нет!
– Эй!
– Нет.
– Что с тобой такое?!
– Так поступали искиры во время отступления. Сажали в шкаф котенка, собаку или ребенка, и когда какой-нибудь сердобольный парень из отряда распахивал дверь, взрывалась бомба.
Ее ноздри раздулись, а губы сложились в прямую линию, но она постаралась сдерживать ярость:
– Тогда была война.
Хотелось взять ее за шкирку и встряхнуть, хотя это было лишь секундным порывом и мое раздражение ничего бы не изменило.
– Посмотри на них, Мюреол. – Я указал на ее мертвых друзей. – Если это не война, то что?
