Кэтрин Фенвик упала на пол подле нее.
Слава богу!
— Это не моя, — прошептала Милли, глядя, как из-под липкой ладони течет пурпурный сироп. — Не кровь, не настоящая.
— Милли! Нет! — Крик Кристофера Арджента перекрыл шум в зале.
— Это не моя. — Милли покачнулась на нетвердых от страха ногах.
Ей надо сказать ему, но она похолодела, а язык перестал слушаться. Это пакеты под платьем. Они просто проколоты и все. Теплая, липкая жидкость была подкрашенным сиропом.
Но как? Она замерла. Сморщила в раздумье лоб. Джейн ее ножом не била.
Жжение усилилось.
Кристофер перемахнул через оркестровую яму на сцену.
Милли выкрикнула, споткнулась, и его руки подхватили ее. Те самые руки, которые она так хорошо помнила. Твердые и сильные. Он был теплым и надежным, как стена, когда она упала на него, чувствуя, что больше не в силах стоять. Он подхватил ее и бережно опустил на пол, во весь голос зовя врача.
Она никогда его таким не видела. Его холодные жестокие черты превратились в маску страха и боли.
— Ты ничего не боишься, — напомнила ему Милли, смаргивая свои видения.
— Нет, Милли, — задыхаясь, сказал он, — я боюсь потерять тебя.
Поток горячих слез хлынул из глаз Милли, когда она прикоснулась к нему холодной, бледной рукой.
— Но ты прогнал меня.
— Нет, — покачал он головой, прижав ее к себе в таком отчаянии, которого она в нем даже не подозревала. — Я думал, что смогу без тебя, но я был не прав. Милли, ты не можешь меня бросить. Я никогда тебя не отпущу.
Рука Милли упала и скользнула на пол, опустившись в лужу теплой, липкой жидкости. Она почувствовала, как та растекается под ней, устремляясь к его коленям. «Я не хочу умирать, — молилась она свету над головой. — Не хочу оставлять его».
«Какая трагедия», — подумала она, когда прожектора перестали согревать ее. Мужчина, которого она любила, теряет ее именно так. Стоя на коленях в луже ее крови.
Глава тридцать первая
Кристофер схватил оружейную стойку у стены в своем бальном зале. Поднял и швырнул через окно, разбив стекло на тысячи блеснувших в лунном свете осколков. Ужас, равного которого он никогда прежде не испытывал и не чаял испытать, сперва сделал его конечности ватными, однако мгновение спустя мускулы налились невиданной силой и яростью. Сердце билось так, что грозило выскочить из груди. Его душило бешенство, он чувствовал себя загнанным в ловушку и вышел из себя.
От бессилия.
Он посмотрел на свои руки, все еще красные и липкие от крови Милли — нет, нет, не только от ее крови. В основном от подделки. Сценического реквизита. Будь он в здравом уме, сразу понял бы. На его руках было достаточно крови, чтобы отличить настоящую.
Кристофер прижал ладонь к боку, и густая жидкость сочилась поверх пальцев, когда он пытался остановить поток. Он нес ее на руках и как сумасшедший твердил ее имя.
Врачи оттащили его от нее, а это чертово хирургическое отделение было переполнено ранеными. Он не понимал почему, прежде чем потерял самообладание.
Его охватила такая ярость, которой он в себе прежде даже не подозревал. Он крушил вещи и едва не калечил людей.
Затем вспомнил, что у них с Блэквеллом есть знакомый хирург, один из лучших, но азартный игрок. Дориан обещал простить ему долги, если доктор спасет жизнь Милли, поэтому они доставили ее сюда, в дом Кристофера.
Это было час назад, и хирург никого в комнату не пустил. Твердил, что чем больше людей присутствуют во время работы, тем выше уровень смертельных инфекций.
Тем не менее потребовалось семь человек, чтобы оторвать Кристофера от нее.
И он принялся уничтожать все на своем пути. Его охватила ярость бессилия. Пошатываясь, подошел к разломанному стенду, пнул его, так что одна из металлических ножек врезалась в стену, и с наслаждением наблюдал, как раскололась деревянная обшивка.
— Арджент, — произнес проскользнувший в комнату Дориан.
С размаху налегши на ножку как на рычаг, но не в силах выдернуть ее из стены, Кристофер пинком расшвыривал сломанные стеновые панели, разламывая их сапогом и пробивая огромную дыру.
— Кристофер, — уже резче проговорил Дориан, с обычной сдержанностью глядя на разрушения. — Доктор закончил и готов доложить.
Кристофер посмотрел на Дориана и понял, что дело плохо. Он покачал головой и протестующе поднял руку, отводя любые слова, способные его убить.
— Только не так, Блэквелл. Я не могу потерять ее так. Этого я не переживу.
— Знаю. — Дориан опустил руку на плечо Кристофера. Впервые в жизни Черное Сердце из Бен-Мора дотронулся до него. — Для нас, убивавших столько людей, спасение жизни кажется еще эфемернее.
— Не знаю, что делать. — Шея Арджента словно не в силах больше была держать понурившуюся голову.
— Тут пришел кто-то еще, — бесстрастно произнес Блэквелл. — Кто-то, кому ты нужен.
Якоб.
Мальчик, который вполне мог потерять мать. Эта мысль заставила Кристофера сорваться с места, и он полетел к французским дверям.
Он нашел Якоба в огромном, пустом парадном вестибюле, маленького и чистенького, в длинной ночной рубашке и пальто. Мальчик вырвался от дородной миссис Бримтри и кинулся к Кристоферу.
Замерев в напряженном ожидании детской истерики, Кристофер твердил себе, что перед мальчиком должен крепиться.
Однако юный Якоб потряс его, остановившись как вкопанный перед его сапогами и уставившись, моргая, на него этими гигантскими глазами, как в первый вечер сразу после нападения Доршоу. И, как всегда, полностью его обезоружил.
— Все будет хорошо, — сказал мальчик.
Кристофер с трудом сглотнул.
— Откуда ты знаешь? — хрипло спросил он.
— Потому что здесь вы. — Благоговение в глазах ребенка разбило его сердце. — Когда вы рядом, все всегда кончается хорошо.
Доктор Раймонд Комсток был мужчиной среднего возраста с впечатляющей брылой, несмотря на худобу. Он спустился по лестнице со строго-сдержанным выражением.
Только после того как Якоб дотронулся до его руки, Кристофер понял, что та все еще обагрена кровью. Или, точнее, ее подделкой.
А он прижал мальчика к себе.
— Пуля прошла навылет, — сообщил собравшимся Комсток. — И насколько я могу судить, нанесла ничтожный урон. Тело плохо отреагировало на шок, но инфекции или лихорадки пока нет, и, по-моему, мисс Ли Кер находится вне опасности.
Прилив восторга и облегчения заставил Кристофера опуститься на колени. В этот миг он молился. Благодарил Бога, в которого никогда не верил.
— Видите? — сказал Якоб, обнимая Кристофера за шею своими ручонками. — С ней все будет хорошо, пока вы с нами.
