Спрятавшийся за книгой замолчал, что Милли сочла красноречивей любого признания. Хотя ей показалось, проснись Дориан Блэквелл и вправду не в духе, тел из Темзы выловят больше обычного.
— Кристофер — идиот, — согласилась Милли с неприятно удивившим ее энтузиазмом.
Фара подскочила на краешке стула, при этом неизменно сохраняя грациозность и изящество.
— Милли, дорогая, он был с вами жесток?
— Нет, если не считать трех покушений на убийство.
— Трех?
Неожиданно книга резко захлопнулась. Милли оказалась в центре сурового, взыскательного внимания Дориана Блэквелла. Он смотрел на нее долго, разобрал по косточкам и снова собрал. В отблесках огня его волосы горели такой же чернотой, как и ее собственные, а вся остальная фигура купались в слабеющем свете угасающего дня, все еще струившегося из-за открытых гардин.
Милли ответила непоколебимым взглядом. Актриса, она знала, что ни в коем случае нельзя показать волнение. Особенно перед таким человеком, как Черное Сердце из Бен-Мора.
— Знаете ли вы, мисс Ли Кер, что Кристофер Арджент никогда в жизни никого не покушался убить? — произнес он с небрежностью светского льва, однако слова прозвучали очень весомо. — После того как он наметил жертву, каждое ее дыхание становится сродни чуду. Однажды он вошел в здание, полное смертоносных людей, и был единственным, кто вышел. Кристофер Арджент не покушается на убийства. Он их совершает.
Подняв свое мощное тело из кресла, он пересел на стоявший против нее изящный голубой диван, близнец того, на котором сидела Милли, и произнес:
— И все же вы здесь, перед нами.
Под его взглядом Милли вздрогнула. Вблизи Дориан Блэквелл обескураживал еще сильнее, воплощая саму силу природы. Силу, с которой невозможно не считаться.
— Я думаю, что Арджент — тайный романтик, — проговорила, невольно любуясь собой, Фара.
Милли и Дориан, не сговариваясь, обернулись посмотреть на нее, словно она лишилась рассудка.
— Дорогой муж, ты, видно, забыл, — улыбнулась Дориану леди Нортуок, словно шутя. — Арджент держал в руках контракт на меня, но не исполнил, а вручил тебе.
Глаза Блэквелла сузились.
— Это не романтизм, а самосохранение. Он знал, убей он тебя, я развязал бы бойню, рядом с которой Ватерлоо показалось бы легкой стычкой маленьких шалунов.
Фара протянула к Дориану и положила ему на руку ладонь без перчатки. Он бросил на нее молниеносный взгляд, и в этом взгляде Милли увидела то, что заставило ее невольно моргнуть от наплыва чувств. Эта белоснежная женская ладонь значила для Дориана Блэквелла больше, чем идол для фанатика. Каково это, быть так любимой?
— Он мог убить и избавиться от меня, и ты бы никогда не узнал, — заметила Фара.
— Я узнал бы, — настаивал Дориан.
— А я считаю, Арджент хотел, чтобы мы с тобой встретились, — пожала она руку Блэквелла. — А мой муж пытается сказать, что раз Арджент оставил вас в живых и взялся защитить, вы для него много значите.
Милли никогда бы не произнесла подобного в приличном обществе, однако ей что-то подсказало, что эти двое смогут понять их соглашение.
— Я заплатила ему за его защиту, — призналась она. — Он хотел меня, а я… отдалась ему.
Дориан покачал головой.
— Раньше он тоже хотел. В том числе женщин. Платил им или нет. Вы же… Вы что-то другое. И он идиот.
— Почему ты продолжаешь это утверждать? — спросил Фара.
— Потому что видел вас, когда он привел вас сюда. Я догадался, что Милли предложила ему свое сердце, а он одним махом и вдребезги его разбил.
Милли уставилась в пол, снова подумав о том, насколько его цвет напоминает глаза Кристофера.
— Не разбил, лорд Нортуок, а ранил, — призналась она.
— Вы знаете об обстоятельствах его рождения? — спросила Фара.
— Да.
Дориан поднял брови.
— Знаете ли вы, как умерла его мать?
— Да.
— И вы, очевидно, знаете о… роде его занятий, — пальцем свободной руки леди Нортуок коснулась ямочки на подбородке.
— Я видела его шрамы, — сказала Милли. — Я понимаю, чем он занимается. Он думает, что он проклят, но… я верю, что для него есть спасение. Я готова попробовать, но он… он…
Милли смахнула предательскую слезу боли и разочарования и с тоской подумала, что, может, оно и к лучшему. Свое сердце она могла отдать ему, только если он протянет руку. Она не из тех женщин, кто навязывается тому, кто ее не хочет.
— Да, как я и сказал… — Дориан поцеловал руку жены и открыл свою книгу. — Идиот.
Фара кивнула, но наклонилась к Милли и коснулась ее колена.
— Такие мужчины, как Арджент… как… — Она жестом показала на своего погрузившегося в чтение мужа. — Им нужно…
— Мисс Фара, мисс Ли Кер?
В комнату вбежала нянька, тощая бледная женщина с вьющимися пепельно-серыми волосами, теребя костлявыми руками свой белый передник.
— Вы не видели своего мальчика?
Милли вскочила одновременно с графом и графиней, страх жгучим угольком опалил ее грудь.
— Я думала, он с вами, — отрывисто отозвалась она.
— Был со мной, мисс, был, но я меняла подгузник Фэй, а он попросился в туалет.
Джемма, так звали няню, побледнела еще сильнее, и ее большие темно-карие глаза, казалось, провалились в белизну.
— Я подумала, что его слишком долго нет, пошла его искать, а когда он не ответил, я подумала, может, он с вами.
Ледяные пальцы страха выжали из легких Милли весь воздух. Она обратилась к Блэквеллу:
— Кто-нибудь мог войти? Забрать его?
Блэквелл шагнул к двери.
— Он любит прятаться?
Милли отрицательно помотала головой, комната закружилась у нее перед глазами.
— Нисколько.
— Я проверю второй этаж, но вероятность того, что кто-то проникнет в мой дом, ничтожна. У меня по человеку на каждом этаже и множество охранников.
В холле зазвенел дверной звонок, и окрыленная надеждой Милли, обгоняя Блэквелла, бросилась вниз. Это просто ошибка, он играл во дворе. Она так злилась, что решила задать ему, но сначала поцеловать его драгоценное лицо.
Распахнув дверь, она обнаружила стоявшего перед ней мужчину в красивой ливрее, теребившего шляпу, точно как Джемма передник.
— Добрый день, — произнес он на диалекте, весьма далеком от языка, на котором изъяснялись на благородных улицах Мейфэра. Со своим приветствием он обратился куда-то над ее головой, и Милли поняла, что Блэквелл стоял прямо позади нее. — Не знаю, важно это или нет, но Чэппи видел мальчика, который шел по улице и направился в парк. Он подумал, что у мальчика огромный ножик, и это не к добру. Он из этого дома?
