Милли остановилась у двери, ведущей со сцены на покрытую ковром лестницу в парадное фойе. Она глубоко вдохнула и прилепила улыбку к губам, однако на глаза та натянулась с мучительным усилием.
Они не задержатся надолго, подумала она, входя в дверь. Ковры под ее ногами были мягки и беззвучны, хотя от темно-красного цвета, когда-то казавшегося прелестным, грозила разболеться голова.
Бросив взгляд поверх темных перил с золотым орнаментом, Милли заметила, что некоторые из актеров спектакля уже здесь. Ринд, высокий и красивый Отелло ее Дездемоны, выделялся как черный, поджарый волк в загоне, полном пушистых блеющих овец.
Он представал вдвойне хищником, целуя каждую лилейно-белую перчатку и пленяя каждую безжизненную даму забавным комплиментом и дерзкой улыбкой. Ее ближайшая подруга Джейн ловко уклонялась в углу от шаловливых рук их мужей при помощи чаши для пунша и закусок.
Милли с трепетом посмотрела на них. Словно сверкающие бабочки, благородные великосветские дамы порхали в вихре из шелков, шифонов и притворства. Их щегольской эскорт в дорогих черных костюмах, а их руки в белоснежных перчатках мелькают с проворством крыльев мотылька.
Что, если в толпе внизу кто-то желал ее смерти?
Конечно, Чарлз Доршоу заключен в тюрьму, но он наемник. Второе покушение на ее жизнь за столько же недель. И ее жизнь превратилась в это? Теперь каждый поклонник и театрал будет подозреваемым врагом? Под маской приличия она искала злобу.
И для чего? Кому выгода от ее смерти?
Она вздрогнула от внезапной бури аплодисментов, и быстро заморгала, поняв, что все собрание обратило на нее восхищенные взоры. Ее объявили.
Это была ее реплика.
Разжав жесткие, холодные пальцы, смертельной хваткой схватившие перила, она подняла руку и помахала, надеясь, что тепло и радость, которые она силилась сообщить улыбке, не покажутся столь непрочными, как были на самом деле. Добавив к выражению лица немного скромности, она спустилась по лестнице, схватив как спасательный круг руку Якоба.
Арджент шел всего в шаге за ней, и она размышляла о том, сколько людей на самом деле смотрели только на его холодные, жестокие и импозантные черты. Узнал ли его кто-нибудь? И если узнал, не потому ли, что нанял его, чтобы ее убить?
Глава четырнадцатая
Услышав, как мистер Трокмортон произнес ее имя, Милли судорожно проглотила кусок краба, который передал ей сын, и провела языком по зубам, чтобы убедиться, что пища к ним не прилипла. Изобразив улыбку, она повернулась к режиссеру, с удовольствием честя его про себя, как портовый грузчик. Она изнурительных полтора часа проторчала на вечеринке. И была уверена, что на самом деле встретила всех, всем улыбнулась, каждого похвалила и ценой неимоверных усилий воздержалась от вопроса: нет ли у кого из них причин желать убить ее и похитить Якоба.
Ее щеки горели, и она боялась, как все заметят, что они дергаются от напряжения. Она только улучила минутку перекусить, а потому почему бы им не оставить ее в покое?
Кристофер Арджент, как всегда загадочный, весь вечер не отходил от нее ни на шаг и почти не разговаривал, исключая краткие ответы на сыплющийся на них со всех сторон град вопросов. Все, начиная от ее коллег по сцене и вплоть до маркизы Вултертон, хотели знать, кто ее новый компаньон. Кто-то из скандинавской знати? Ирландец? Из нуворишей промышленного купечества? Или, того хуже, американец?
Ловко отбиваясь вместе с Арджентом от расспросов, Милли сама изо всех сил старалась не задать несколько навязчиво вертевшихся в голове вопросов о том, например, не нанимал ли на днях кто-нибудь из них одного или двух убийц? Хотя, возможно, люди высшего общества для подобных сделок пользовались услугами недобросовестных адвокатов, навроде мистера Дэшфорта, поэтому вероятность того, что они узнают мистера Арджента, была весьма невелика.
Трокмортон напомнил ей французского бульдога, с неизменным энтузиазмом крутившим подле нее своим круглым, приземистым телом.
— Милли, дорогая, я хочу представить вас самыми важным людям, с которыми вам когда-либо приходилось водить знакомство.
И, взяв шампанское у лакея, держащего несколько хрустальных бокалов на серебряном подносе, потянул ее за локоть к двум парам.
Необычайно высокий и очень худой джентльмен с волосами оттенка меда и глазами цвета сумеречного неба передал шампанское маленькой темноволосый женщине с экзотическими кошачьими чертами.
Мистер Трокмортон указал на них и прошептал за своей унизанной кольцами рукой:
— Лорд и леди Терстон, граф и графиня Терстон. Пожалуйста, будьте с ними полюбезнее, поскольку лорд Терстон давнишний благодетель театра.
Привычная к подобным вещам, Милли кивнула. Половина ее работы как актрисы, казалось, состояла в том, чтобы очаровывать потенциальных меценатов.
— А как насчет двух других? — прошептала она.
— Виконт Бенчли и его жена. Лорд Гордон Сент-Винсент, виконт Бенчли, младший брат леди Терстон. Он печально известный потаскун и в долгах как в шелках до поры, пока не унаследует графский титул и состояние отца. На него не обращайте внимания, если только леди Терстон не сочтет это необходимым.
— Ясно, — кивнула Милли, с тоской обернувшись на стол, сначала посмотрев на сына, рядом с которым стоял вечно настороженный Арджент, а затем и на еду. С заготовленной заранее улыбкой она подняла невидимый занавес и начала играть свою роль.
— Лорд и леди Бенчли, лорд и леди Терстон, позвольте мне представить мисс Миллисент Ли Кер, гордость лондонской сцены! — подтолкнул ее вперед Трокмортон.
Милли просияла и склонилась перед ними в реверансе. С заученной обворожительностью произнесла:
— Какое удовольствие с вами познакомиться. Надеюсь, спектакль вам понравился.
— А теперь милостиво прошу меня простить, я вижу герцога Рентона, а он обещал мне бочонок своего знаменитого вина, — и Трокмортон с умелой непринужденностью оставил ее со своими гостями.
Он за это заплатит.
Гордон Сент-Винсент и вправду был красив. Простой и элегантный как благородный поэт, но с темными вьющимися волосами и здоровым румянцем любителя проводить время на свежем воздухе.
— Наслаждение — слишком грубое слово для описания того, что мы испытали благодаря вашему трансцендентному исполнению, мисс Ли Кер. Я был настолько восхищен вами, что потребовал, чтобы Трокмортон нас представил. И теперь, когда он это сделал, я решил, что мы просто обязаны познакомиться поближе.
Любовный пыл молодого человека был Милли отнюдь не в новинку, хотя обычно, прежде чем прибегать к столь вольным выражениям чувств, джентльмены ждали, чтобы их не слышали жены.
Милли бросила взгляд на леди Бенчли, пухленькую женщину с приятными чертами лица и самыми роскошными из всех, что ей когда-либо доводилось видеть, каштановыми волосами, физически отличную от семьи как в прямом, так и в переносном смысле.
