С новой виной.
Брокс должен был тогда умереть. Должен был умереть со своими товарищами. Они отдали последнюю жертву Орде, но он выжил, он все еще жил. Это неправильно.
«Я трус… — думал орк снова и снова. — И если бы я сражался еще яростней, то был бы с ними».
Но когда он сказал об этом Траллу, Вождь лишь покачал головой и сказал:
— Никто не сражался отважней, мой старый друг. Вот шрамы того дня, и разведчики видели твою битву. Своим товарищам, своему народу ты оказал услугу не меньшую, чем те, кто погиб…
Брокс принял благодарность Тралла, но не его слова.
Теперь он был заперт здесь, как свинья на убой, этими высокомерными созданиями. Они уставились на него, как будто он отрастил вторую голову, и они изумлялись его уродству. Только юная девушка, шаман, проявила к нему уважение и заботу. В ней он почувствовал силу, которую его народ называл старым путем магии. Она излечила огненную рану, нанесенную ее другом, всего лишь с помощью благословения луны. Несомненно, она была одарена, и Брокс чувствовал гордость от того, что она дала ему свое благословение.
Но, в конечном счете, это не имело значения. Орк не сомневался, что его захватчики вскоре решат, как казнить его. То, что они узнали от него, вряд ли представляло для них пользу. Он отказался дать какую-либо четкую информацию касательно его народа, особенно его местоположения. Хотя, на самом деле, он и сам не совсем представлял себе, где его дом, но лучше было сделать вид, что он не даст ночным эльфам даже намека. Непохожие на ночных эльфов, объединившихся с орками, эти лишь презирали пришельцев… и, следовательно, были врагами Орде.
Брокс перевернулся, насколько позволяли узы. Следующей ночью он, скорее всего, уже погибнет, но не так, как ему того хотелось. Не будет славной битвы, не будет эпической песни, в которой упомянется его имя…
— Великие духи, — прошептал он. — Услышьте недостойного. Одарите меня последней схваткой, последним делом. Позвольте мне быть достойным…
Брокс смотрел в небо, продолжая безмолвно молиться. Но, в отличие от юной жрицы, он сомневался, что какая-либо сила, наблюдавшая за этим миром, услышит такое низкое создание, как он.
Его судьба была в руках ночных эльфов.
Малфурион не смог бы объяснить, что привело его в Сурамар. Три ночи провел он дома один, медитируя над всем тем, что сказал ему Кенарий, над всем тем, что он видел в Изумрудном Сне. Три ночи размышлений — и никакого ответа его растущему беспокойству. Он не сомневался, что в Зин-Азшари все еще плелось заклятие, и что чем дольше это продолжалось, тем безнадежнее становилась ситуация.
Но, казалось, никто даже не замечал какой бы то ни было проблемы.
Малфурион, наконец, решил, что он отправился в Сурамар для того, чтобы услышать чей-нибудь голос, узнать мнение другого эльфа, с которым он мог бы обсудить свою внутреннюю дилемму. Для этого он хотел встретиться с Тирандой, а не со своим близнецом. Она уделяла больше внимания своим мыслям, в то время как Иллидан имел привычку бросаться в гущу событий без оглядки, даже не имея плана.
Да, было бы хорошо поговорить с Тирандой… или хотя бы увидеть ее.
Однако, когда он направился к храму Элуны, с другой стороны вдруг показалась большой отряд всадников, которые стали пробивать себе путь. Вжавшись в обочину дороги, Малфурион увидел нескольких солдат в серо-зеленых доспехах верхом на гладких, хорошо начищенных пантерах. Впереди процессии несли ярко-пурпурный флаг с черным вороном посередине.
Флаг Лорда Кур’талоса Гребня Ворона.
Эльфийский полководец возглавлял процессию, его скакун был самой большой и великолепной самкой, вожаком стаи. Гребень Ворона был высок, строен и очень царственен. Он ехал так, что сразу становилось понятно, что ничто, чем бы это ни было, не помешает ему нести службу. Переливавшийся золотом плащ стелился за ним; его высокий, с красным гребнем, шлем был украшен знаком его имени.
Черты его лица и вправду напоминали птицу: его длинный узкий нос был похож на клюв, а эспаньолка и суровый взгляд придавали его облику одновременно силу и мудрость. Не состоящий в числе Высокорожденных, Гребень Ворона тем не менее считался личностью, оказывавшей определенное влияние на королеву; в прошлом она нередко прибегала к его советам.
Малфурион проклял себя за то, что не вспомнил о Гребне Ворона раньше, но сейчас был не тот случай, чтобы говорить с дворянином. Гребень Ворона и его элитные стражники проскакали вперед так, будто их ждала миссия немыслимой важности, так что Малфурион даже удивился, не воплотились ли уже его страхи о Зин-Азшари в жизнь. Однако если бы так и было, вряд ли большая часть жителей оставалась бы так спокойна; силы, играющие рядом со столицей, несомненно, предвещали бедствия немыслимых размеров, которые бы быстро затронули и Сурамар.
Как только всадники скрылись, Малфурион пошел дальше. Такое большое скопление народа в одном месте вызвало у юного эльфа небольшую клаустрофобию после долгой жизни в лесу. Однако Малфурион поборол это чувство, зная, что вскоре увидит Тиранду. Настолько же беспокойная, каким она заставляла и его чувствовать себя в последнее время, она, тем не менее, умела успоить его дух лучше, чем что-либо другое, даже его медитации.
Он знал, что повидается и с братом, но эта мысль сегодняшней ночью его не сильно привлекала. Он желал видеть Тиранду, хотел провести с ней некоторое время. Иллидан подождет.
Смутно Малфурион заметил небольшую толпу на площади, но его желание увидеть Тиранду заставило его быстро забыть об этом. Он надеялся, что она будет свободна и что ему не придется распрашивать о ней одного послушника за другим. Хотя друзья и родственники, желающие поговорить с послушниками, не тревожили посвященных Элуны, по какой-то причине это беспокоило Малфуриона больше, чем обычно. Надо было что-то делать с беспокойством, касающимся Зин-Азшари, но еще важнее было разобраться со своим странным смущением, которое он теперь чувствовал каждый раз, находясь рядом с другом своего детства.
Как только он вошел в храм, два стражника осмотрели его. Вместо роб они были одеты в сверкающие серебряные нагрудные латы и поножи, нагрудники были украшены серпом луны. Как и все последовательницы Элуны, они были женщинами и хорошо разбирались в искусстве защиты и борьбы. Даже Тиранда была лучшим стрелком, чем Малфурион или Иллидан. Мирное учение Матери-Луны не запрещало ее самым верным детям учиться защищать себя.
— Можем мы помочь тебе чем-то, брат? — вежливо спросила ближайшая стражница. Обе были само внимание, держа копья наготове, если что-то пойдет не так.
— Я пришел встретиться с новой жрицей, Тирандой. Мы с ней старые друзья. Мое имя…
— Малфурион Ярость Бури, — закончила вторая, приблизительно его возраста. Она улыбнулась. — Тиранда делит комнату со мной и еще двумя жрицами. Я как-то видела вас вместе.
— Можно с ней поговорить?
— Если она закончила медитацию, тогда в этот час она свободна. Я спрошу кого-нибудь. Ты можешь подождать в Зале Луны.
