Между ними – пропасть. Между Любой и N, между Робертом и N.
Он все же верил, верил в нечто – в нечто, некое Высшее. Пусть мрачное, тяжелое. Но верил. Ну, хотя бы в силу природы. Тогда как N прагматична, утилитарна.
«… Вот это меня пугает – механистичность. Отрицание души. Для нее душа – эмоции. Вспыхнут, сгорят, уйдут. Загорится обидой, злобой ли, утихнет – вновь муссирует доморощенные теории о науке, знании. Нахваталась по вершкам, жонглирует словами, ставит диагнозы миру. Вот Фрост – тут иное восприятие мира».
Люба вновь думает о Фросте.
Глава тринадцатая
Белый кит
1
Возвратившись из Вашингтона, встряхнувшись и очнувшись, Люба решила, что надо продолжать писать. Взяв пример с сетевой подруги, писательницы с Западного побережья, решила устроить новый режим – теперь она будет регулярно писать свой роман. Словно свидание себе назначает. Отправляется с лэптопом, словно завзятый писатель, в местный «клуб одиночек».
Начитанные владельцы популярного американского кафе «Старбакс», у которого на логотипе то ли сирена, то ли русалка с раздвоенным хвостом, преподаватели английского языка и литературы Джерри Болдуин и Зев Сигл, вместе с писателем Гордоном Боукером, создали новый тип одиночества в толпе, давно знакомый европейцам. Впрочем, О’Генри писал в барах, предварительно накачавшись приличным количеством спиртного. Единственное отличие в том, что посетители нового заведения накачиваются кофейными напитками. Но если в барах и кофейнях прошлого была некая уникальность, кофе-бар нового времени был размножен, превращен в сеть, пронзил собою звездно-полосатые Штаты и вырвался на международные просторы. Теперь уже более полусотни стран знакомы с этим кофе-баром.
Поначалу партнеры собирались назвать свое кафе в честь «Моби Дика» – «Кофе от Моби». Но решили, что упоминание огромного белого кита вряд ли будет привлекать посетителей, скорее оттолкнет их. Все трое – истинные кофеманы, а также американские интеллектуалы. Первоначальный замысел был такой – привнести в культуру Сиэтла частичку Сан-Франциско, с его кофейнями и прогулочными улицами.
Действительно, кафе, задуманное как дань культуре и кофейной истории, привлекает писателей и студентов. Люба просиживает здесь часами, прихлебывая свой густо-кофейный напиток, пишет и размышляет над записями в блокноте и жизнью в целом.
Из любви ли к истории, искусству, а может, к литературе, но основатели «Старбакса» все же сумели подобрать для кофейного своего бизнеса красочное имя, которое красуется повсеместно в больших и маленьких городах Северной Америки. Литературная дань отдана была Старбаксу, любителю кофе из Нантакета, первому помощнику капитана Ахава. Белый кит Мелвилла все еще помахивает мифическим хвостом, все еще гоняет океанские волны – олицетворение зла для одержимого капитана Ахава. Белый цвет – самое страшное, что придумала западная культура. Белый цвет, в котором смешались все верования, мнения, истина и ложь и нет различия между правдой и вымыслом, добром и злом.
А «Старбакс» и сам как кит – огромная корпорация, самая крупная кофейная компания в мире.
2
Время, которое она проводит в «Старбаксе», – искусственная ностальгия, навязанная меланхолия. Fall back into a little time to just sit and reminisce. Italian roast, sweet & slightly smoky.
[89] Люба помнит Италию, но Италия не кажется ей сладкой, и в данном случае дым воспоминаний, пожалуй, горек. Порой она предается воспоминаниям, но воспоминания мешают думать о важном.
Сирена то или русалка – она не очень задумывалась над кофейным логотипом. Но вот что сообщает Интернет: «…1971 год. Старые морские книги, кофейные зерна, завезенные в Европу, Дания, Франция. Ах, вот двухвостая русалка, вырезанная из дерева, – исландская, викинговая, вышедшая из XVI века. Сирена…»
Она рассказчица, эта сирена. Во всяком случае, так утверждают на сайте «Старбакса». Собирает прошлое по крупицам. Она, видите ли, муза. Люба оглядывается вокруг. Впрочем, вполне может быть. Столько пишущих, работающих над чем-то, читающих. Может, эта сирена впрямь зовет их всех найти то – не знаю что. Даже если в реальности этого еще пока нет, не придумано, не найдено. Вокруг столько историй. Сирена-русалка смотрит вперед – весело, смело. Ей нечего грустить, если за каждую чашку кофе Люба платит не меньше трех долларов.
Пористая, проницаемая человеческая кожа дышит, впитывает, стареет. Рыхлое, проницаемое сознание. Все, все проникает внутрь, в самую глубь, в сердцевину. Вирусы, пыль, дым сигарет, чужие мысли, чужие слова, чужие чувства, настроения. Белый цвет – смешение всего, когда не знаешь, что правильно, что мое, что чужое. Что во мне – мое? Или это лишь реакция на окружающий мир? Я – только в подрагивании коленки, мурашках на коже, отторжении или любви. Все остальное – не я. Все остальное – это микробы, вирусы, сигаретный дым. Все остальное – весь окружающий мир, что пытается всосать, впитать меня. Или, наоборот, смыть воспоминания с поверхности сознания, как смывают остатки засохшей еды с тарелки. И почему Любу так заинтересовала та девочка в шерстяном свитере; полоски сквозной зеленью поперек худенького торса, маленькой груди опоясывают тонкую талию. Вытянутая талия и тонкая, жесткая, шерстяная гладь свитера с двумя уставившимися друг на друга белками – фасон и фигурки из прошлого, со времен молодости ее матери. Все повторяется – полоски, свитера, девочки, белки, вывязанные тщательно запрограммированной машиной.
Двое японских студентов, девушка с лэптопом, юноша в очках, склонивший над ней голову в ежике колко-торчащих волос. Две европейские, по всей видимости, дамы в курточках путешественниц, с дорогими сумочками наперевес.
Крупная, размашистая, занимающая непропорционально большое пространство особа, размахивающая кольцами крашеных волос – с желтоватыми, красноватыми, золотистыми прядями. She is trying too hard, скажет молодая женщина. Что означает: время твое прошло, проходит, уходит, просачивается сквозь пальцы, как солнечные лучи, просачивающиеся сквозь ее искусно и искусственно окрашенные волосы.
Но вот эти, все эти – и японцы, и европейские дамы, и большая, растерянная тетка, и двое мужчин в углу в майках, джинсах и тяжелых ботинках, – они все говорят и говорят, громко, напористо. О чем? О бизнесе? О детях? О проблемах со здоровьем? Все эти люди, все они, вся эта временная, окружающая Любу среда, что пытается войти, внедриться в нее, в ее глаза, в ее мозг… Она пьет их, как пьют кофе, разбавленный молоком. Они видятся Любе разбавленными, рассеянными полуденным солнечным светом, что струится сквозь коричневые шторы. Они ведь разные? Непохожие? Все разные.
Или мы – все одно? Ингредиенты супа, варева: специи, соль, перец, петрушка, сельдерей… Или корица, розмарин; слово, жест, звук, момент, история.
3
Опять она возвращается к тексту Нины. Опять думает о ней, о подруге своей.
