Наконец доехали. За стеклом моросит мелкий дождик, дождишко – не настоящий проливной дождь, не ливень, а так, неуверенный в себе, робкий, серенький дождичек. Скучно, серо, сыро, промозгло. Путешественники осторожно выглядывают из автобуса, выбираются на волю, потягиваются, переминаются с ноги на ногу – засиделись. Мэри бежит поскорее выгружать термосы, коробки с печеньем. Джейк шествует впереди, тащит за собой любознательную Джейн. Внутри, как в амбаре, затхло, влажно, душно. На ферме их встречает Билл, а может, Боб, а может, Джон – конечно же поэт, конечно же большой парень, с красным носом в прожилках, пивным пузом, обязательными неряшливыми, редкими прядями волос, что висят вокруг одутловатой тыквы – головы. Билл или Боб, а может, Джон рассказывает о жизни Фроста на ферме. «Я здесь директор!» – с апломбом заявляет Боб.
Все вокруг построено, или перестроено, или обставлено и восстановлено под руководством Лесли Фрост Баллантайн – дочери, что бунтовала против отца. Работа эта оказалась самой высокооплачиваемой из всех ее работ. За исключением, возможно, лишь службы в Госдепартаменте. Был такой момент в ее жизни, когда преподавала в Мадриде. Можно сказать, на жизни отца Лесли сделала карьеру. Никто не знает, на самом ли деле Роберт размахивал пистолетом (или целился в Элинор?), требуя от маленькой Лесли решить, кому из двоих родителей стоит остаться в живых. Лесли до самого конца утверждала, что это был сон, ей это привиделось. Сколько ей было? Девять, десять?
Джейн и Джейк следуют за Любой и за ее скучающим мужем; впереди, как гордый, пузатый, но сильно потрепанный петух со своим куриным хозяйством, шествие возглавляет Боб или Билл. Джейк восторженно восклицает:
– Удивительные сведения! Наш гид так начитан, столько знает! Теперь мы все будем экспертами по Фросту!
– В Дерри семья перебралась после смерти первого ребенка – маленького Эллиота. Фросту было двадцать шесть лет, когда он с женой и двумя детьми приехал сюда, вернее, сбежал. На этой кровати были рождены – и, возможно, зачаты! – двое из детей Фроста.
– Не такая уж большая кровать…
– А вот и те самые обои в розовых букетиках, которые Элинор пожелала видеть в своей спальне. Лесли говорила, что это не совсем то, но очень похоже на оригинал. Здесь играли дети – на чердаке. Там же спали гости. А вот детская, где по вечерам они садились вкруг – отец с детьми. И он читал им сказки перед сном.
– Какие? – спрашивает Люба.
– «Макбета»! Роберт пытался понять Шекспира, читая его детям на ночь эдаким монотонным голосом. А потом им снились кошмары.
– Он что, хотел стать американским Шекспиром?
– Ха-ха, хорошенький вопрос, леди, хорошенький вопрос! Вполне в тему. Но с этим следует обратиться к Фросту, а его уже, увы, нет. Остались лишь споры, литературные баталии – сплошные вопросы.
– А писал он как? Ямбом?
– Весь англоязычный мир говорит в ямбическом размере, леди, так утверждал сам Фрост. Но вообще-то он для нас – что ваш Пушкин. Создал современный поэтический язык.
– Почему?
– Почему, почему?.. Потому.
3
Ручей на ферме в Дерри. Без имени, ручей и ручей – так сказал бронзовокожий, высушенный солнцем янки, прежний владелец фермы.
У ручья по весне кричат зазывную песню квакушки с крестообразной пометиной – квакши. Hyla crucifer – латинское имя этим квакшам с зазывными голосами.
Фрост знал латынь, обучил себя греческому – хотел прочесть «Иллиаду» в оригинале. Закончив школу, посвятил себя изучению поэзии, а со стороны казалось – бездельник, мотает его с одной работы на другую. Неудачник. Люба прониклась – наверное, сама такая. Только суждено ли дождаться награды? Успеха. Если суждено, то какой ценой? Что было у него в жизни, кроме этой поэзии, что радовало? Странная мать, еще более странная сестра, дед, который не верил в него. В прошлом – отрывочные воспоминания о трудных годах с отцом.
Hyla, Hyla… Hyla, Гилас – имя сына царя дриопов, Тейодаманта. Его матерью была нимфа Менодика. В детстве Люба любила читать греческие мифы.
Геракл, победив, а затем убив царя-отца, взял юного Гиласа в услужение оруженосцем; он стал его любимцем, спутником в походе аргонавтов.
Она представляет себе Роберта в кресле-качалке, в доме, что стоит недалеко от ручья. Слушающего зов леса, прозрачный лепет, журчание воды. Тщетно искал Геракл своего любимца. Hyla, Hyla… Гилас утонул в ручье на острове Кос. Юноша был так прекрасен – может, завлекла его в воды того ручья влюбленная нимфа? Hyla, Hyla…
Hyla Brook. Ручей Гиласа. Hyla, Hyla… Роберт дал имя безымянному ручью.
Семья поселилась в Дерри. Людей, друзей было мало, но зато рядом с ними жили нимфы. Нимфы ручья.
4
У них была одна-единственная корова. Ферму в Нью-Гемпшире дед Роберта купил за 1700 долларов с условием, что вместе с его семьей здесь поселится его школьный друг, Карл Бурелл, который будет присматривать за хозяйством и ухаживать за животными. Но Фрост не мог долго выдерживать присутствие постороннего человека. Вскоре после смерти деда он попросит его уехать. Тут-то ему и пришлось на деле узнать, каково это – вести хозяйство, доить корову, ухаживать за животными. Когда они поселились в Дерри, у Фростов было триста кур-несушек. К тому моменту, когда семья покинула ферму, не осталось ни одной. Мор напал?
– Он был очень плохой фермер! – восклицает Джейк.
– Тогда зачем он все время жил на фермах?
– А! Так ведь больше он ничего не умел. Только писать стихи. Не смог закончить Гарвард – начались какие-то странные проблемы со здоровьем, «нервное расстройство». Когда он там оказался во второй раз, за академические успехи ему платили стипендию – почти двести долларов в год. По тем временам это были неплохие деньги. Скорее всего, у него началась депрессия. Домашний доктор посоветовал ему жить на ферме. Роберту понравилась жизнь на природе. К тому времени было опубликовано его первое стихотворение, и он решил, что стал настоящим поэтом.
– Так что, это была не первая его ферма?
– Не первая. Сначала они поселились в Метуене, штат Массачусетс, взяв ферму в аренду. Но там умер их первенец. Надо сказать, им было нелегко, Роберту и Элинор. Представьте себе, с одной стороны, Изабел, которая слышит «голоса». Сегодня ей наверняка поставили бы диагноз – «шизофрения». С другой стороны, теща, мать Элинор, увлекавшаяся доктринами Христианской науки. Она-то, когда заболел маленький Эллиот, и посоветовала не обращаться к врачу.
– Так почему же он ее послушал?!
– Э-э-э… не все так просто. Молодые люди, не имеющие знаний, опыта, напуганные, без средств. Джинни психически больна, у Изабел диагноз – рак.
– И что? У Роберта была пожизненная депрессия?
– Хе-хе, Луба, странные вопросы задаете!.. Лучше давайте поговорим о фермах. Собственность, я говорю о Дерри, была куплена на деньги деда, который поставил лишь одно, но существенное условие: Фрост может здесь жить, но ферма будет принадлежать Роберту только через десять лет. А пока что за ним будет присматривать его человек.
