Поэту Фрэнку Флинту (сейчас его редко вспоминают, а в те годы он был необычайно популярен) отведена особая роль в истории становления Фроста – Флинт представит его Паунду.
– Американец? – Это был первый вопрос, заданный ему Флинтом еще до того, как они разговорились.
– Да. Как вы это поняли?
– По вашим американским башмакам с квадратными носами.
Доброжелательный англичанин, счастливое знакомство. Со ступеней лестницы магазина-салона – вверх по ступенькам к грядущему успеху и славе. Флинт напишет отзыв о первом сборнике Фроста, Boy’s Will («Воля мальчика», «Пожелание мальчика», а может, «Наследие мальчика» – цитата из «Утраченной юности» Лонгфелло, в русском переводе – «Прощание с детством»).
– Вы наверняка знаете этого вашего соотечественника… Эзру Паунда?.. – спросил Флинт.
– Я никогда о нем не слышал, – ответил Фрост.
Эти слова рассмешили Флинта.
– Хорошо, что Паунд не слышит вас, – улыбнулся он простодушному американцу. И тут же пообещал, что представит его.
В благодарность за это Роберт тут же купил сборник стихов Флинта.
8
Англичанин исполнит свое обещание. В тот же вечер он напишет Паунду, который, в свою очередь, отправит Фросту странную записку: «Иногда бываю дома». (Ну, типа, заходи в гости.) Фросту записка не понравилась. Он медлил и пошел знакомиться с Паундом лишь по прошествии двух месяцев.
– А! Еще один отличный поэт, отвергнутый американскими редакторами! – воскликнет новый знакомец. – Флинт говорил мне, что у вас вышла книга.
В ответ Фрост сообщил, что еще не видел своей новой книги.
– А что вы скажете, если мы сейчас пойдем и возьмем ваш сборник у издателя?
Фрост согласился, и они отправились в издательство, где Паунд тут же положил свежеизданный сборник себе в карман, даже не показав его Роберту. Вернувшись домой, он принялся читать, не обращая внимания на Фроста. Роберт попытался определить, что именно мэтр читает, что вызвало его смех, а потом он попытался обратить на себя внимание Паунда, на что тот заявил:
– Вы не будете против, если мне это понравится?
– Приступайте, пусть понравится, я не против, – ответил Роберт.
Вернувшись к чтению, Паунд стал декламировать одно из стихотворений вслух, делая при этом поправки.
– Не так уж плохо, совсем неплохо, – заключил он. – В этом стихотворении не так много лишнего.
Дословно Паунд сказал: «На нем не слишком много жира».
Роберт возмутился:
– Но вы нарушили весь ритм! Вы разрушили всю формальную структуру стихотворения.
Паунд засмеялся и продолжил чтение.
– Я догадываюсь, над чем вы смеетесь, – нахмурился Роберт.
– Знаете, идите лучше домой, – посоветовал ему Паунд. – Сначала я буду читать, а потом писать о вашем сборнике.
Роберт ушел. В тот день он так и не увидел своей книги, не подержал ее в руках. Через некоторое время Паунд пришлет ему этот экземпляр с короткой запиской.
9
Однако отношения у них скоро испортятся. Паунд настаивал на том, что Фросту необходимо писать верлибром (vers libre); в противном случае он грозился оставить его «погибать в одиночестве». Паунд, будучи на одиннадцать лет младше Роберта, предпочитал роль ведущего, то есть учителя. Покровителя, ментора. Роберт всегда был плохим студентом, поэтому та роль, которую ему отводил Паунд, вряд ли его устраивала. «Мой квазидруг» называл он его. Впрочем, эти отношения не исчерпали себя. По прошествии почти пятидесяти лет Роберта навестит дочь Паунда (Фрост был при смерти). Он скажет с чувством: «Ты мне дорога – так же, как и Эзра».
Благодаря Паунду в марте 1913 года сборник Фроста попадает в руки Йетса. Ирландский поэт настолько заинтересован, что он просит Паунда представить ему Роберта, и 31 марта, в понедельник, вечером Роберт посещает небольшую квартиру недалеко от Рассел-сквер, где Уильям Батлер Йетс (по мнению Паунда, лучший из современных поэтов Англии) живет на протяжении последних двадцати лет. Если день, когда Фрост узнал, что его рукопись будет опубликована, был одним из самых счастливых в его жизни, то встреча с ирландским поэтом, которым он восхищался на протяжении стольких лет, была не менее волнующей. Они сидели при зажженных свечах, Фрост цитировал стихи Йетса.
– Зачастую я могу определить, когда то или иное стихотворение создается с легкостью, – говорил Роберт. – Подобно «тающей льдинке, что сама собой скользит по раскаленной печи».
– Нет, – возразил Йетс, – то было трудное время… Когда я в Лондоне, по понедельникам, к вечеру, у меня обычно собираются… я принимаю. Всегда буду рад видеть вас у себя.
Роберт тут же написал об этом в Америку. Успех ему был обеспечен.
10
Это здесь, в Англии, Роберт познакомился с американской поэтессой Хильдой Дулитл, Фордом Германом Хьюффером, писавшим под псевдонимом Форд Мэдокс Форд, Ричардом Олдингтоном, Рупертом Бруком, Ласкеллесом Аберкромби.
Сеть наполнена информацией о Фросте. В библиотеках целые полки отведены воспоминаниям, мемуарам, биографиям, исследованиям, поэтическим сборникам. Полвека уже спорят, негодуют, отстаивают свои позиции, приводят исторические факты, пишут исследования – поэты, студенты, литераторы, историки. Кем был? Каким был? Поэт, любовник, муж, отец, учитель; добрый, преданный, заботливый, друг, ментор. Или – деспот, жестокий эгоист, эгоцентрист, маниакально стремившийся к славе, расчетливый позер?
Поэт создал себя. Стал ли счастлив? Успешен, да. Любим? Спланировал, прочувствовал – да; там начало, судьба, моя тропа. Посмеивался, когда его хотели на чем-нибудь подловить, получал удовольствие от конфронтаций. Не желал разоблачений. Жаждал славы, оттачивал строку: поэзия должна быть простой, разговорной, прозрачной. Стихи – разговорный жанр. Поэзия стремится звучать.
Глава пятая
Дерри
1
Джейк и Джейн беззаботны – как птицы небесные. Рука об руку, душа в душу. Наслаждение быть вместе, не стремиться ко многому, путешествовать, делать что душа пожелает, если душа чего-нибудь еще желает. Джейку за восемьдесят, а Джейн совсем девочка, почти на три года младше мужа. Но Джейн больна. Это болезнь памяти – ум отказывается впитывать новое, сохранять недавно пережитое.
Люба очарована этой парой. Они не представляются ей старыми, лишь слабыми, трогательными. Познакомилась с ними, когда работала ведущей в агентстве по уходу за пожилыми. Пришла посетить клиентов, а в перерыве между визитами оказалась на лекции. Джейк – профессор, доктор наук, преподавал в Йельском университете, в Гарварде, еще где-то. Отовсюду его увольняли. Это было давно. Преподавать уже не надо, работать не надо, но Джейк гордится нонконформистским прошлым. «А почему увольняли?» – спросит наивная Люба. «Да потому, что хорошо преподавал. Академическая среда – это ого-го! Там ошиваются те еще ребята!»
