Я узнал о том, что случилось с Айви, только под утро, когда захотел написать Лори СМС.
Множество неотвеченных от Айви.
И множество сообщений от Лори.
«Норвежские пальцы,
Ирландские губы.
Твое имя вписали
Во все мои судьбы…»
Вещи, которые могут подсечь меня и сделать больно, можно пересчитать по пальцам. Теперь стихи Долорес будут в этом списке.
* * *
Фьюри я разыскал быстро. Подонок даже не пытался скрыться. Сидел в своем доме, пил «Асти» и ждал Гарду
[19], чтобы рассказать ей, что ничего не знает о том, куда и во сколько ушла двадцатитрехлетняя Айви Эванс прошлой ночью с его вечеринки. Он уважаемый фотохудожник, серьезный человек, он, конечно же, ничего не знает. И даже не слишком помнит, кто такая Айви Эванс.
Ага. До первого удара в зубы. Ровные фарфоровые зубы, из которых я потом сделаю бусы для Айви.
Мне понадобилось примерно три минуты, чтобы напомнить ему, кто такая Айви Эванс и что он с ней сделал. Потом еще минут пять, чтобы пожалел о том, что сделал. И еще пять, чтобы пожалел, что родился…
Руки жгло. Перчатки порвались, пока я придавал лицу Фьюри новую форму, и его кровь въелась в костяшки моих пальцев. Я вел машину домой, а на тыльных сторонах ладоней выступали волдыри. Впервые в жизни боль доставляла мне почти радость.
* * *
Неделю спустя мне позволили забрать Айви домой. Фьюри разрушил ее, превратил в испуганную, затравленную тень, но она оживала в моих объятиях. Пару раз ее слезы насквозь промачивали мои футболки, я приезжал домой и накладывал повязки на свежие ожоги. Было больно. Как обычно. И затягивалось медленно и печально.
Но гораздо хуже заживало сердце, на котором, как оказалось, тоже появился сильный ожог. Долорес с тех пор ни разу не написала и не позвонила. И почему-то это сводило с ума. Ни просьб, ни проклятий, ни попыток снова поговорить – ничего. Я бил себя по пальцам, прекрасно понимая, что звонки ничем ей не помогут. Только сделают хуже.
– Ты видишься с Долорес? – спросил я у Бекки, когда неизвестность окончательно вымотала меня.
– Нет, она постоянно занята…
– Но вы созваниваетесь? Как она?
– Созваниваемся. Да вроде, в порядке. А что? – нахмурилась Бекки. – У тебя к ней какое-то дело?
– Не то чтобы дело… Когда ты видела ее в последний раз?
– Примерно неделю назад, – ответила она, все еще ничего не понимая.
– Когда? – Руки похолодели. Я прикинул в уме даты. Бекки тоже не видела Лори после того, как мы с ней разругались. – Дай телефон…
Бекки вручила мне айфон, и я начал звонить Лори. Без ответа. Вылетел из квартиры, спустился вниз к ее дверям и начал стучать. Тишина.
– Вильям, что происходит? – испуганно спросила сестра, выбегая за мной босиком на лестничную площадку.
– Бекс, мне нужно забрать Айви из больницы. Она останется у нас на выходные. А ты можешь выяснить, где Лори или когда ее в последний раз видели?
– Да, конечно, – взволнованно залепетала Бекки. – Я вспомнила! Я говорила с ней вчера утром.
– И что она сказала?
– Голос был слабый. Сказала, что болеет. И что уехала к родителям.
– Может, у тебя есть телефон ее брата? Позвони ему. Выясни, приехала ли она туда.
– Телефон где-то был, – кивнула Вибеке – такая же белая, как ее новые волосы.
Потом я отправился за Айви в госпиталь, по дороге завернув на этаж Лори и еще раз грохнув кулаками в дверь ее квартиры…
Пусть она будет дома у родителей.
Пусть она будет дома у родителей.
Пусть она будет дома у родителей.
Господи, разве я о многом прошу?!
* * *
Дорога до госпиталя и обратно заняла час, и все эти шестьдесят минут я был рядом с Айви только физически. Мыслями же был у квартиры Долорес, колотил в дверь, выбивал ее плечом, вламывался внутрь и…
«Она не была у родителей, – написала Бекки. – Приехал ее брат, сейчас будем решать, что делать».
«Ломайте долбаную дверь», – ответил я, только с третьего раза попадая по нужным буквам.
Я внес Айви в квартиру и уложил в кровать. Она и раньше была очень легкой, но сейчас стала легче пуха. Люди столько не весят. Только призраки… Надеюсь, что она быстро пойдет на поправку. Быстро снова станет той Айви, которая ни в ком не нуждается. И во мне тоже…
– Посмотрим что-нибудь вместе? – попросила она, забираясь в мою кровать.
– Да. Только… я сейчас вернусь, – пробормотал я, заслышав глухие удары в дверь этажом ниже.
– Вильям, – позвала она. – Сегодня со мной снова связывались люди из полиции…
– И? – Я замер на полпути к двери.
– Они спрашивали о тебе. Ты… ты что-то сделал с Фьюри?
– Что именно они спрашивали?
– Знаю ли я Вильяма Веланда, и кем он мне приходится.
– А ты?
– Сказала все, как есть. Что ты мой парень. Ведь все и так об этом знают… Вильям… Что ты наделал?
– Ничего, о чем бы жалел, – сказал я.
– Ты избил его? – сжалась в комок она.
– Только сделал немного похожим на человека…
– Вильям, – расплакалась Айви. – Ты представляешь, что теперь будет? Они заберут тебя у меня, они заберут…
– Никто не заберет меня у тебя, – успокоил я. – Никто…
В дверь нашей квартиры ударили. Она дрогнула на петлях. Айви подскочила на кровати, прижав к пересохшим губам руку. Ее начало трясти.
– Будь здесь, хорошо?
Я вышел из спальни, открыл входную дверь, и на меня обрушился ураган в облике брата Долорес. Обезумевшего брата Долорес со сверкающими, как у дьявола, глазами.
– Что ты сделал с ней, мразь?! – рявкнул он.
Мой разум объяло невидимое пламя. С ней я не сделал ничего. Ведь она в порядке? Я ничего не сделал с ней, Господи… Разве я мог? Ведь она жива?
Он бы снес мне пол-лица, если бы не Бекки, влезшая между нами. Сейдж орал, Бекс умоляла прекратить, а я… из меня просто выдуло всю жизнь.
С Долорес что-то случилось. И тут вдруг…
– Сейдж, не нужно, – сказал кто-то, чье появление мы не сразу заметили.
Мои пальцы рефлекторно сжались, как только я услышал этот голос. Но он не принадлежал Долорес. Он принадлежал человеку, только отдаленно похожему на нее.
Такая худая, такая бледная, такая невесомая. На ней была только мятая ночная рубашка и больше ничего. Ее волосы спутались, глаза потухли, руки безжизненно повисли вдоль тела.
