Таким же образом мы поступим и с маркерами, определяющими наши генетические родословные. Если M168 является маркером, общим для всех неафриканских популяций, то в нашем генетическом рецепте это — эквивалент мяса импалы. Это маркер, который объединяет всех живущих за пределами Африки. Если затем эта линия распадается на две, с солью и с перцем, то наш австралийский маркер M130 мы можем представить себе как генетическую соль, в то время как перец характеризует другой маркер, известный как М89. Опираясь на порядок, в котором ингредиенты были добавлены, мы можем заключить, что M130 и М89 имеют примерно один и тот же возраст. Поскольку мы знаем, что были в Австралии 50 000–60 000 лет назад, и что M130 не был найден в Африке, мы можем считать этот промежуток времени верхним пределом возраста маркеров M130 и М89 — вполне вероятно, что они возникли или в это время, или позже. Археология дает нам свой способ оценки их возраста. Но что если мы захотим определить возраст только с использованием генетических данных? Можем ли мы это сделать?
Ответ — «да», и это подводит нас к другому методу датировки — аналогу относительного способа датировки, который мы использовали для определения порядка добавления в суп ингредиентов. Как и в случае методов изотопного датирования, которые мы обсуждали в главе 4 (особенно тех, что имеют пугающие названия), для генетических методов абсолютного датирования высока вероятность ошибки из-за некоторого количества допущений, используемых при расчетах. Тем не менее они дают нам независимую от археологических данных оценку возраста маркеров — и следовательно, людей. Мы будем использовать наши рецепты супа, чтобы увидеть, как это работает, и попытаться выяснить абсолютный возраст ингредиентов — другими словами, время, когда ингредиенты были впервые добавлены в рецепт.
Как было упомянуто ранее, первое правило абсолютного датирования заключается в том, что ингредиенты добавляются с постоянной скоростью. Согласно второму правилу, как только ингредиент добавили, он становится неотъемлемой частью рецепта, и его уже нельзя удалить, даже если он вам не нравится. На основании этих двух правил можно легко предсказать, что со временем рецепты супа должны становиться все более и более сложными. Чем дольше они накапливают ингредиенты, тем большее кулинарное разнообразие мы должны увидеть. И так как эти ингредиенты были добавлены определенными людьми, жившими в прошлом, они являются чем-то вроде кулинарного автографа наших предков. Это не просто ингредиенты, они характеризуют конкретных людей, которые добавили их в рецепт. Так, определяя возраст ингредиентов, мы на самом деле определяем возраст поваров, передавших нам эти рецепты.
Предположим, что ингредиенты добавляются со скоростью один на каждые десять поколений. Большинство людей с удовольствием готовят суп так же, как и их родители, но примерно через каждые десять поколений появляется некая придирчивая личность, которая считает себя обязанной немного изменить рецепт, чтобы «улучшить» его. Мы можем использовать это, чтобы оценить, сколько поколений назад был приготовлен наш первый суп с импалой. В каждом из указанных ранее рецептов супа — четыре дополнительных ингредиента, а значит, изменения накапливались в течение примерно сорока поколений (4X10). Если предположить, что в среднем возраст каждого поколения — двадцать пять лет (средний возраст людей, когда они становятся родителями), это дает нам 1000 лет, в течение которых в рецептах накапливались изменения. Таким образом, человек, который начал готовить суп из мяса импалы, жил около 1000 лет назад. А выяснив, где встречается этот ингредиент, мы можем предположить, где этот человек жил. Если предположить, что вновь добавленные ингредиенты выбираются из тех, которые можно найти в данной местности, то где скорее всего жил человек, выбравший для своего рецепта мясо импалы? Поскольку импала — африканский вид, то наиболее вероятное место — Африка.
Так, глядя на рецепты супов и сделав несколько предположений о том, как они изменяются, мы смогли установить два обстоятельства. Мы определили порядок добавления ингредиентов, и мы смогли оценить время и место, когда ингредиенты были добавлены. Другими словами, с помощью дегустации и математики мы узнали о том, кем, где и когда был впервые приготовлен этот суп. Поразительно, как много можно сказать на основании лишь нескольких вкусовых характеристик.
Подобно тому, как дегустация супа может дать нам некоторое представление о кулинарном прошлом, так и генетическая «дегустация», которую мы называем выборкой, может рассказать о прошлом человечества. Установив относительные и абсолютные даты и задавшись вопросом, где могло находиться наиболее вероятное место возникновения, мы действительно можем отследить древние генетические миграции. И первая остановка находится на гребне средиземноморской отливной волны, незадолго до того, как около 45 000 лет назад климат стал засушливым и захватил в ближневосточный плен немногочисленную группу людей.
Континентальные барьеры
Как мы уже видели, Ближний Восток всегда был продолжением Северо-Восточной Африки и для пасущихся животных, и для охотившихся на них людей. Миллионы лет назад, вскоре после того как Homo erectus появился в Африке, он перебрался через Левант на Кавказ. Однако между Рифтовой долиной — родиной гоминидов — и Средиземноморьем с его благодатным климатом пролегала восточная оконечность пустыни Сахара. Это дает нам представление о времени и маршруте того путешествия, и мы можем использовать его для проверки наших генетических подсчетов.
Крупные географические объекты, такие как моря, пустыни и горы, всегда служили препятствием для распространения живых организмов. К примеру, уникальные флора и фауна Австралазии сохранились благодаря непреодолимому водному барьеру между этим континентом и остальным миром. Подобным образом и горы, эти неприветливые объекты арктической недвижимости, могут выступать в роли преград, отвращающих от попыток передвижения. В некотором смысле географические барьеры подобны дорожным столбам со светоотражающей маркировкой, служащим ориентирами для автомобильного движения.
В то время как моря и горы являются незыблемыми препятствиями (по крайней мере, на временной шкале эволюции человека), пустыни намного более переменчивы. Как мы видели на примере африканских лесов и саванн, пустыни могут сменяться другими экосистемами. Если осадков выпадает меньше определенного уровня, опустынивание может произойти почти в одночасье. А увеличение количества осадков столь же внезапно может превратить пески в плодородные земли. Вследствие этого пустыни следует рассматривать фактически как приливно-отливную экосистему, расширяющую свои пределы, когда климат сухой, и исчезающую, когда осадки становятся обильными. Пустыни подобны волнам, плещущимся у кромки других экосистем. Перефразируя старую поговорку о британской погоде, «если вам не нравится пустыня, просто подождите несколько сотен лет, и она изменится».
Крупнейшая пустыня планеты, Сахара, находится в Африке. Она вызывает образы подвижных дюн, верблюдов, оазисов, финиковых пальм и страшного зноя. Ее название — почти синоним слову «пустыня». На протяжении всей истории Африка была настолько серьезным препятствием на пути человека, что географы разделили ее на две зоны: сахарскую и субсахарскую. Сахарская зона исторически близка к Средиземноморью, где человеческие поселения сводились к узкой полоске вдоль побережья. Субсахарская область, расположенная за шестым порогом Нила, была далеким и таинственным местом, отрезанным полосой песка и зноя в 2000 километров. Это, безусловно, серьезное препятствие.
