Банда Кэрри перестала палить по дилижансу.
Потом кто-то крикнул:
– Не стреляй, Уайетт, пожалуйста, не…
Еще один выстрел.
На дальнем берегу внезапно начали перекрикиваться полдюжины человек, а потом стало слышно, как галопом мчатся кони…
И – ничего.
Морган Эрп постучал по крыше дилижанса.
– Все позади, – сказал он. – Они ускакали. Теперь вы можете дышать.
Пассажиры с трудом встали и отряхнулись. Джонсон выглянул и увидел, что на дальнем берегу стоит, ухмыляясь, Уайетт Эрп; с его руки небрежно свисает дробовик с укороченным стволом.
Эрп медленно пошел обратно через ручей.
– Первое правило во время засады: всегда беги по направлению к огню, а не от него, – сказал он.
– Скольких вы убили? – спросил Джонсон. – Всех?
Эрп снова ухмыльнулся:
– Ни одного.
– Ни одного?
– Лес густой, в десяти шагах уже ничего не видно. Я никогда их там не нашел бы. Но я знал, что они рассыпались вдоль берега и вряд ли могут видеть друг друга. Поэтому я просто несколько раз выстрелил из дробовика и издал несколько ужасающих криков.
– Уайетт и вправду может ужасно кричать, – сказал Морган.
– Так и есть, – подтвердил Уайетт. – Банда Кэрри запаниковала и сбежала.
– Вы имеете в виду, что просто их одурачили? – спросил Джонсон.
Он ощутил странное разочарование.
– Послушайте, – сказал Уайетт Эрп. – Одна из причин, по которым я еще жив, – это потому что я не напрашиваюсь на неприятности. Те парни не слишком сообразительны, и у них живое воображение. Кроме того, у нас есть проблема покрупнее, чем избавиться от братьев Кэрри.
– Да?
– Да. Мы должны вытащить дилижанс из реки.
– А в чем тут проблема?
Эрп вздохнул:
– Парень, ты когда-нибудь пытался ворочать дохлую лошадь?
На то, чтобы перерезать упряжь и пустить лошадь вниз по течению, ушел час.
Джонсон наблюдал за плывущим по реке темным трупом, пока он не исчез. С помощью пяти оставшихся лошадей упряжки они сумели вытащить дилижанс из песка и доставить его на дальний берег.
К тому времени уже стемнело, и они быстро поехали к Шеридану, где раздобыли свежую упряжку.
Шеридан был маленьким городком с пятью десятками деревянных домов, но как будто все его жители вышли, чтобы поприветствовать приезжих. Джонсон удивился, увидев зажатые в машущих руках деньги.
Эрп собрал немало этих денег.
– Что происходит?
– Они держали пари на то, доберемся мы или нет, – сказал Эрп. – Я и сам сделал несколько ставок.
– И на что же вы ставили?
Эрп только улыбнулся и кивнул на салун:
– Знаете, с вашей стороны было бы благородно пойти туда вместе со мной и заказать всем виски.
– Думаете, мы должны пить в такое время?
– До Красного Каньона мы не столкнемся ни с какими проблемами, – сказал Эрп, – а меня мучит жажда.
Красный Каньон
Они добрались до города Кастера в десять часов вечера. Вечер выдался темным, и Джонсон был разочарован: он не смог увидеть самое знаменитое место в Черных Холмах – Частокол Гордона на Френч-Крик.
Всего год назад, в 1875-м, первые золотоискатели из партии Гордона построили бревенчатые дома, окруженные деревянной оградой в десять футов высоты. Эти люди явились в Черные Холмы, несмотря на угрозу нападения индейцев, и намеревались мыть золото и сдерживать краснокожих с помощью своих укреплений. Чтобы выставить их вон, понадобилось отправить кавалерию из форта Ларами; в те дни армия все еще проводила в жизнь договор с индейцами, и укрепления были заброшены.
Теперь все в Кастере говорили о новом договоре с индейцами. Хотя правительство все еще воевало с сиу, война обходилась дорого, ее цена уже достигла 15 миллионов, а в этот год должны были состояться выборы. Затраты на сражения и законность позиции правительства горячо обсуждались во время избирательной кампании в Вашингтоне. Поэтому Великий Белый Отец предпочитал закончить войну мирно, обсудив условия нового договора, и ради такой развязки представители правительства договорились встретиться с вождями сиу в Шеридане.
Но даже у специально отобранных вождей новые предложения вызвали отвращение. Большинство представителей правительства с ними согласились. Один из представителей, теперь возвращавшийся в Вашингтон, сказал Джонсону, что то было «самое трудное дело, что я делал в жизни, чтоб его».
– Мне плевать, сколько перьев человек носит в волосах: он все равно человек. Один из них, Красные Ноги, поглядел на меня и сказал: «Ты думаешь, это честно? Ты подписал бы такую бумагу?» И я не смог встретиться с ним глазами. Мне стало тошно. Вы знаете, что сказал Томас Джефферсон? – продолжал этот мужчина. – В тысяча восемьсот третьем году Томас Джефферсон сказал, что пройдет тысяча лет, прежде чем Запад будет полностью умиротворен. А он будет умиротворен меньше чем за сотню лет. Таков прогресс.
Джонсон записал в своем дневнике, что «представитель казался честным человеком, посланным делать бесчестную работу, и теперь не мог простить себя за то, что выполняет инструкции правительства. Когда мы прибыли, он был пьян и, когда уезжали, продолжал пить».
Морган Эрп покинул их в Кастере, и они продолжили путь без него.
К полуночи они миновали Ранчо Четвертой Мили и направились в Плезант-Вэлли. Ранчо Двенадцатой Мили и Ранчо Восемнадцатой Мили они миновали в темноте.
Незадолго до рассвета они добрались до входа в Красный Каньон.
Станция дилижансов Красного Каньона оказалась сожжена дотла, и все лошади украдены. Мухи летали вокруг дюжины оскальпированных тел – свидетельств, оставленных головорезами Билла Хурмы.
– Думаю, они не слышали о новом договоре, – лаконично сказал Эрп. – Сдается, мы не будем здесь есть.
Они тут же двинулись дальше через каньон.
Путешествие было напряженным и медленным, потому что они остались без свежих лошадей, но прошло без происшествий. У дальнего конца каньона они проследовали вдоль Хок-Крик к Кэмп-Кольеру, отмечавшему южный вход в Черные Холмы.
Теперь, при свете утра, они на час остановились, чтобы попасти лошадей и испустить длинный облегченный вздох.
– Теперь уже недолго, мистер Джонсон, – сказал Эрп. – И вы будете должны мне половину тех костей.
Джонсон решил, что пора рассказать правду.
– Мистер Эрп, – начал он.
– Да?
– Я, конечно, ценю все, что вы сделали, чтобы помочь мне выбраться из Дедвуда…
