Несколько старателей Дедвуда привезли с собой жен и семьи, но они нечасто показывались в городе.
У полковника Рамси была толстая жена-индианка по имени Сен-а-лиз; у мистера Самюэля тоже имелась жена, но она страдала туберкулезом и никогда не выходила из дома. Поэтому женское население в основном представляли обитательницы «Крикета» и женщины, работавшие в салунах. По словам одного из посетителей Дедвуда, последние были «особами не первой молодости, славными, но со внешностью настолько же суровой и неприятной, как и весь вид этого несчастного старательского городка. Те, что обслуживали столы в салунах, курили и ругались наравне с мужчинами и знали множество таких трюков, что бывалые игроки избегали их, предпочитая, чтобы карты сдавали мужчины».
Мисс Эмили Шарлотта Уильямс появилась в этом грубом мире как прелестный мираж.
Она прибыла однажды днем в открытом экипаже горняка, с ног до головы одетая в белое, со светлыми волосами, очаровательно скрученными на затылке. Она была молода – хотя, возможно, на несколько лет старше Джонсона; она была чиста, изящна, свежа, мила и с заметными округлостями.
Сняв комнату в отеле «Гранд Сентрал», она сделалась самой интересной из новых обитателей городка после того, как юный Фогги появился с фургоном загадочных ящиков и двумя припорошенными снегом мертвецами.
Вести о мисс Эмили, о ее красивой внешности и душещипательной истории облетели город. В столовой Перкинса, раньше никогда не переполненной, тем вечером народу было битком, поскольку все явились посмотреть на это создание.
Мисс Эмили была сиротой, дочерью священника, преподобного Уильямса, который погиб неподалеку от города Гейвилла, когда строил церковь. Сперва говорили, что его застрелили отпетые головорезы, но позже выяснилось, что он упал с крыши строящегося здания и сломал шею.
Говорили также, что горюющая мисс Эмили собрала скудные пожитки и отправилась на поиски своего брата Тома Уильямса – она знала, что тот должен искать золото где-то в Черных Холмах. Она уже побывала в Монтана-сити и Крук-сити, но не смогла его найти. Теперь она явилась в Дедвуд, где планировала остаться на три-четыре дня, а может быть, и дольше.
Тем вечером мужчины в отеле «Гранд Сентрал» приняли ванны и облачились в самую чистую одежду; Джонсон записал в дневнике, что «забавно видеть, как эти суровые люди прихорашиваются, выпячивают грудь и пытаются съесть свой суп не чавкая».
Но в комнате также чувствовалось сильное напряжение, которое усилилось, когда Черный Дик подошел к столу мисс Эмили (та, на кого были устремлены все глаза, ужинала одна) и представился ей. Он предложил нынче вечером поводить ее по городу; она с похвальным самообладанием поблагодарила, но сказала, что рано удалится спать. Он предложил помочь найти ее брата; она поблагодарила, но сказала, что ей сделали уже много таких предложений.
Все остальные наблюдали за Диком, и он это знал. Он вспотел, лицо его покраснело, он глядел зверем.
– Похоже, тогда я ничем не могу быть вам полезен, так?
– Я ценю ваше учтивое предложение, действительно ценю, – тихо ответила она.
Дик, похоже, отчасти смягчился и протопал обратно к своему столу, где к нему придвинулись сочувствующие братья.
Это происшествие могло бы остаться без последствий, если бы мисс Эмили не повернулась к Джонсону и не сказала самым мелодичным голосом:
– О, а вы – тот самый молодой фотограф, о котором я столько слышала?
Джонсон сказал, что да, это он.
– Я была бы признательна, если бы смогла посмотреть вашу галерею фотографий, – сказала она. – Может, на одном из снимков есть мой брат.
– Я буду счастлив утром вам их показать, – ответил Джонсон, и мисс Эмили ответила приятной улыбкой.
У Черного Дика был такой вид, будто он готов кого-нибудь прикончить – особенно Джонсона.
«Нет большего удовольствия, чем завоевать то, что желают все», – записал на страницах своего дневника Джонсон и отправился в постель счастливым человеком.
Он начал уже привыкать спать рядом со штабелем ящиков, привыкать не только к тончайшему порошку, который сыпался из них, покрывая пол, но и к могильной темноте комнаты и странному ощущению близости к костям громадных существ. И, конечно, к зубам – зубам настоящих драконов, некогда ходивших по земле. Он находил их присутствие странно утешительным.
А завтрашний день принесет ему встречу с Эмили.
Но счастье его было кратковременным.
Эмили разочаровали его фотографии, она не нашла на них своего дорогого брата.
– Может, вам стоит поискать снова, – предложил он.
Она очень быстро их просмотрела.
– Нет, нет, я знаю, что здесь его не найти.
Эмили принялась беспокойно бродить по мастерской, осматриваясь по сторонам.
– Вы показали мне все фотографии, какие у вас есть?
– Да, все, какие я сделал в Дедвуде.
Она кивнула на угловую полку.
– Вон те вы мне не показывали.
– Они были сделаны в дни, проведенные мною на пустошах. Вашего брата нет на этих пластинах, уверяю.
– Но мне интересно посмотреть. Принесите их сюда, сядьте рядом со мной и расскажите мне о пустошах.
Она была такой очаровательной, что Джонсон не мог ей отказать. Он принес пластины и показал фотографии, которые теперь как будто относились к какой-то другой его жизни.
– Кто этот человек с крошечной киркой?
– Профессор Коп с геологическим молотком.
– А что такое рядом с ним?
– Череп саблезубого тигра.
– А этот человек?
– Каравай. Наш возница и повар.
– А тот, который стоит с индейцем?
– Чарли Штернберг. И Маленький Ветер. Маленький Ветер был снейком-следопытом. Он погиб.
– О, господи! А это и есть пустоши? Не пустоши, а пустыня.
– Да, и тут видно, насколько они изъедены эрозией.
– Вы долго там прожили?
– Шесть недель.
– Почему же вы отправились в такое место?
– Ну, там, где есть эрозия, кости торчат наружу и их легче найти.
– Вы отправились туда за костями?
– Да, конечно.
– Все это очень странно, – сказала она. – За кости много платят?
– Нет, я сам оплатил свою дорогу.
– Вы сами оплатили дорогу? – Она показала на фотографию пустынных мест. – Чтобы отправиться туда?
– Это длинная история, – ответил Джонсон. – Видите ли, я заключил в Йеле пари, потому должен был поехать.
Но он видел, что Эмили больше его не слушает. Она одну за другой просматривала стеклянные пластины, поднося каждую к свету, быстро взглядывая на нее и переходя к следующей.
