– Хорошо, – сказал Джонсон. – Где телеграфная контора? Я дам телеграмму отцу насчет денег, заплачу́ вам и уеду.
Перкинс покачал головой:
– Нет телеграфной конторы?
– В Дедвуде нет, мистер Джонсон. Во всяком случае, пока нет.
– А как быть с украденными деньгами?
– С этим проблема, – согласился Перкинс. – Вы пробыли здесь три дня и должны шесть долларов плюс плату за сегодняшний обед, то есть еще доллар. И вы разместили своих лошадей на конюшне полковника Рамси?
– Да, дальше по улице.
– Ну, он захочет получить два доллара за день, значит, вы должны ему шесть или восемь долларов. Полагаю, вы можете продать фургон и упряжку, чтобы расплатиться.
– Если я продам фургон и упряжку, как я смогу уехать отсюда с костями?
– Это проблема, – проговорил Перкинс. – Определенно проблема.
– Я знаю, что это проблема! – Джонсон уже кричал.
– Ну-ну, мистер Джонсон, сохраняйте спокойствие, – успокаивающе сказал Перкинс. – Вы все еще собираетесь отправиться в Ларами и Шайенн?
– Точно.
– Тогда фургон в любом случае вам не нужен.
– Почему?
– Мистер Джонсон, почему бы вам не спуститься вниз и не позволить мне налить вам выпить? Полагаю, вы должны ознакомиться с парой фактов.
Факты были следующими: в Дедвуд вели два пути, северный и южный. Джонсон благополучно въехал в Дедвуд только потому, что явился с севера. С севера никого и никогда не ожидали; тамошняя дорога была плохая, и на севере обитали враждебные индейцы, вот почему дорогу не посещали разбойники и бандиты.
С другой стороны, дорога на Ларами и Шайенн вела на юг. И она кишела разбойниками. Иногда они грабили эмигрантов, едущих сюда на поиски удачи, но особенно охотились на все, что двигалось из Дедвуда на юг. Кроме них, мародерствовали банды индейцев, которым помогали белые бандиты, такие как печально знаменитый Хурма Билл – говорили, он возглавлял дикарей, вырезавших всю группу Меца в Красном Каньоне в начале нынешнего года.
Линия дилижансов начала действовать этой весной с единственным вооруженным охранником, или «курьером», сидевшим рядом с возницей. Довольно скоро назначили двух курьеров, потом – трех. В последнее время их никогда не бывало меньше четырех. А когда раз в неделю на юг отправлялся «Золотой дилижанс», он путешествовал с конвоем из дюжины до зубов вооруженных охранников.
И все-таки они не всегда прорывались. Порой им приходилось вернуться в Дедвуд, а порой их убивали и забирали золото.
– Вы имеете в виду, что охранников убивали?
– И охранников, и пассажиров, – сказал Перкинс. – Эти грабители запросто убивают всех, кто попадается им на пути. Таков их способ делать дела.
– Это ужасающе!
– Угу. Хуже некуда.
– Как же я уеду?
– Ну, это я и пытаюсь вам объяснить, – терпеливо проговорил Перкинс. – Куда легче явиться в Дедвуд, чем из него уехать.
– Что я могу предпринять?
– Что ж, придет весна и дела пойдут чуть получше. Говорят, «Уэллс Фарго»
[58] откроет линию почтовых дилижансов, а у них есть опыт избавления от сорвиголов. Тогда вы будете в безопасности.
– Весной? Но сейчас сентябрь!
– Полагаю, да, – отозвался Перкинс.
– Вы пытаетесь сказать, что я застрял здесь, в Дедвуде, до весны?
– Полагаю, да, – ответил Перкинс, наливая ему очередную порцию.
Жизнь в Дедвуде
В последние часы много стреляли, и Джонсон провел беспокойную ночь. Он проснулся с головной болью; Перкинс подал ему крепкий черный кофе, и Джонсон отправился посмотреть, что можно сделать, чтобы собрать деньги.
Ночью снег растаял, и теперь на улице было по лодыжку вонючей грязи, а на деревянных домах виднелись полосы влаги. Дедвуд выглядел особенно мрачным, и перспектива остаться здесь на шесть или семь месяцев приводила Джонсона в уныние.
Его настроение не улучшилось, когда он увидел труп, лежащий на спине в уличной грязи. Вокруг тела жужжали мухи, над ним стояли три-четыре бездельника, покуривая сигары и обсуждая убитого человека, но никто не сделал попыток убрать труп, а проезжающая мимо упряжка лошадей только обогнула его.
Джонсон остановился:
– Что случилось?
– Это Вилли Джексон. Нынче ночью он угодил в свару.
– В свару?
– Думаю, он увлекся спором с Черным Диком Кэрри, и они уладили разногласия уже на улице.
Другой человек сказал:
– Вилли всегда слишком много пил.
– Вы имеете в виду, что Дик застрелил его?
– Ему такое не впервой. Дик любит убивать. Делает это при каждой возможности.
– И вы собираетесь просто оставить его здесь?
– Не знаю, кто будет его переносить, – сказал один из зевак.
– Да, у него нет родственников, которые бы беспокоились о нем. Был брат, но умер от дизентерии месяца два тому назад. Они разрабатывали маленький участок в паре миль к востоку отсюда.
– И что сталось с этим участком? – спросил один из мужчин, щелчком сбивая пепел с сигары.
– Кажись, никакой прибыли он не дал.
– Ему никогда не везло.
– Да, Вилли никогда не везло.
– Значит, тело просто останется здесь? – спросил Джонсон.
Один человек ткнул большим пальцем в сторону лавки, перед которой они стояли. Вывеска гласила: «Ким Синг. Стирка и глажка».
– Ну, он перед лавкой Синга, и, наверное, Синг уберет его, прежде чем он начнет чересчур вонять и портить ему бизнес.
– Сын Синга его уберет.
– Думаю, для сына он слишком тяжел. Мальчишке всего-то лет одиннадцать.
– Не, малыш сильный.
– Не настолько сильный.
– Он убрал старого Джейка, когда того сбил экипаж.
– Что верно, то верно, Джейка он убрал.
Они все еще обсуждали это, когда Джонсон двинулся дальше.
В конюшнях полковника Рамси он предложил продать свой фургон и упряжку. Коп приобрел их в форте Бентон по цене, взвинченной до 180 долларов; Джонсон думал, что сможет выручить за них сорок, а может, и пятьдесят долларов.
Полковник Рамси предложил десять.
После долгих просьб Джонсон согласился. Тогда Рамси объяснил, что Джонсон уже должен ему шесть и выложил разницу – четыре серебряных доллара – на стойку.
– Это возмутительно, – сказал Джонсон.
