Джонсон почувствовал жгучую боль в ноге и попытался шевельнуться.
– Лежать, – напряженным голосом сказал Маленький Ветер.
– Что-то не так с…
– Лежать, – повторил тот. Положил фляжку и протянул другую. – Пить.
Джонсон отхлебнул, поперхнулся, закашлялся. Виски обожгло ему горло и попало на порез на губе, отчего порез тоже начало жечь.
– Пить еще, – велел Маленький Ветер. Он резал ножом штанину Джонсона.
Джонсон вскинулся, чтобы посмотреть.
– Не смотреть, – сказал Маленький Ветер, но было уже поздно.
Стрела проткнула правую ногу, пройдя под кожей и пригвоздив ее к сиденью. Кожа вокруг раны припухла и воспалилась.
Джонсон ощутил приступ головокружения и тошноты. Маленький Ветер подхватил его.
– Ждать. Пить.
Джонсон сделал большой глоток. Головокружение вернулось.
– Я исправлять, – сказал Маленький Ветер, нагнувшись над ногой Джонсона. – Не смотреть.
Джонсон уставился в небо, на луну. Облака проплывали мимо. Он нащупал флягу с виски.
– Как Жаба?
– Лежать теперь. Не смотреть.
– С Жабой все в порядке?
– Не беспокоиться теперь.
– Где он? Дай мне с ним поговорить!
– Теперь ты чувствовать боль, – сказал Маленький Ветер и напрягся.
Раздался резкий звук, и Джонсон ощутил боль такую острую, что завопил; его голос эхом отозвался в темных утесах. Он тут же почувствовал опаляющее жжение, которое было еще хуже. Он не мог кричать, ловя ртом воздух.
Маленький Ветер поднял окровавленную стрелу, видную в лунном свете.
– Закончить теперь. Я закончить.
Джонсон начал было вставать, но Маленький Ветер толкнул его обратно и дал ему стрелу.
– Оставить себе.
Джонсон почувствовал, как теплая кровь течет из открытой раны; Маленький Ветер перевязал ее полосой ткани, отрезанной от своей банданы.
– Хорошо. Теперь хорошо.
Джонсон толкнул себя вверх. Он ощутил боль, когда встал, но терпимую; он был в порядке.
– Где Жаба?
Маленький Ветер покачал головой.
Жаба вытянулся в задней части фургона. Одна стрела сбоку насквозь пронзила его шею, две другие воткнулись в грудь. Глаза Жабы смотрели влево, рот был открыт, как будто он все еще удивлялся тому, что мертв.
Джонсон никогда раньше не видел мертвецов. С жутким чувством он закрыл спутнику глаза и отвернулся. Он испытывал не столько грусть, сколько ощущение, что он вовсе не находится здесь, в этом пустынном уголке Запада, что он не остался здесь один, с каким-то индейским следопытом, что ему не грозит смертельная опасность. Его разум просто отказывался такое принять.
Ища, чем бы заняться, он сказал:
– Что ж, нам лучше его похоронить.
– Нет!
Маленький Ветер, похоже, пришел в ужас.
– Почему нет?
– Сиу найти его.
– Не найдут, если мы его похороним, Маленький Ветер.
– Сиу найти место, они выкопать его, снять скальп, забрать пальцы. Женщины приходить, забрать больше.
Он показал на свой пах.
Джонсон задрожал:
– Где сиу сейчас?
Маленький Ветер показал на равнину за утесами.
– Они уходят или остаются?
– Они оставаться. Они приходить утром. Может, приводить больше воинов.
На Джонсона навалилась усталость. Нога его пульсировала болью.
– Мы уедем отсюда, как только рассветет.
– Нет. Уезжать сейчас.
Джонсон посмотрел вверх. Облака стали гуще, луну окружала бледно-голубая кайма.
– Через несколько минут станет темно – хоть глаз выколи. Не будет даже лунного света.
– Должны уезжать, – настаивал Маленький Ветер.
– Чудо, что мы все еще живы, но мы не сможем ехать по пустошам в темноте.
– Уезжать сейчас, – сказал Маленький Ветер.
– Но мы погибнем.
– Мы все равно погибать. Уезжать сейчас.
Они двинулись сквозь кромешную тьму.
Джонсон правил фургоном, Маленький Ветер шел в нескольких шагах впереди с длинной палкой и пригоршней камней. Когда он не видел, что находится впереди, он бросал камни. Иногда проходило много времени, прежде чем камни ударялись о землю, и раздавшийся звук был далеким, глухим и давал слабое эхо. Маленький Ветер понемногу продвигался вперед, постукивая по земле палкой, как слепец, пока не находил край пропасти, и тогда показывал фургону другое направление.
Их продвижение было изматывающим и болезненно медленным. Джонсон сомневался, что они делают больше нескольких сотен ярдов в час; это казалось бессмысленным. На рассвете индейцы ринутся в ущелья, возьмут их след и найдут за несколько минут.
– Какой смысл? – вопросил он, когда пульсирующая боль в ноге стала особенно сильной.
– Посмотреть на небо, – сказал Маленький Ветер.
– Я вижу небо. Оно черное. Небо черное.
Маленький Ветер молчал.
– Так что там с проклятущим небом? – спросил Джонсон.
Но Маленький Ветер ничего больше не объяснил.
Незадолго до рассвета пошел снег.
Они добрались до Медвежьего ручья на краю пустошей и остановились, чтобы напоить упряжку.
– Снег – хорошо, – сказал Маленький Ветер. – Воины хункпапа
[53] видеть снег, знать, что легко нас выследить. Они ждать, оставаться греться у огня один, два часа утром.
– А мы тем временем будем мчаться изо всех сил.
Маленький Ветер кивнул:
– Мчаться изо всех сил.
От Медвежьего ручья они двинулись на запад через открытую прерию так быстро, как только выдерживали лошади. Фургон трясся и подскакивал, и боль в ноге была жестокой.
– Куда мы направляемся, в форт Бентон?
Маленький Ветер покачал головой:
– Все белые люди идти в форт Бентон.
– Ты имеешь в виду, что сиу ожидают, что мы двинемся туда?
Маленький Ветер кивнул.
– Тогда куда же?
– Священные Горы.
– Какие священные горы? – встревоженно спросил Джонсон.
– Громовые Горы Великого Духа.
– И зачем мы туда едем?
Маленький Ветер не ответил.
– Как далеко эти священные горы? И что мы будем делать, когда туда попадем?
