Но правда заключалась в том, что общество равнинных индейцев, которое видели жители Запада, едва ли было старше белой американской нации, угрожавшей теперь его существованию. Равнинные индейцы представляли собой сообщество кочевых охотников, зависящее от лошадей, как сообщество азиатских монголов. Однако лошади не водились в Америке до тех пор, пока их не завезли испанцы триста лет тому назад, изменив цивилизацию равнинных индейцев до неузнаваемости.
И даже традиционные племенные структуры и племенное соперничество были не такими древними, как это часто воображают. Большинство авторитетов считают, что индейцы-кроу некогда входили в народ сиу, живя на территории нынешней Айовы; они мигрировали на запад по направлению к Монтане, постепенно развились в отдельное самобытное племя и сделались непримиримыми врагами своих бывших сородичей.
Как писал один эксперт: «Сиу и кроу, по сути, одинаковы в одежде, манерах, осанке, привычках, языке, обычаях, ценностях. Можно было бы подумать, что это сходство ляжет в основу дружбы, однако оно только усиливает их противостояние».
И вот к этим-то индейцам кроу Коп и его группа ехали сейчас вниз по холму.
Первые впечатления об индейской деревне часто бывали противоречивыми.
Генри Мортон Стэнли, уэльский путешественник и журналист, прославившийся тем, что в 1871 году нашел в Африке доктора Ливингстона
[30], вошел в деревню Черного Котла вместе с Кастером и счел ее грязной: «Вообще-то настолько грязной, что это не поддается описанию». Одеяла на полах типи кишели паразитами; его преследовал запах экскрементов.
Других, впервые наблюдавших такую деревню, нервировал вид индейцев, жарящих над костром собаку или жующих окровавленные полоски бизоньего мяса.
Но первые впечатления Джонсона, въехавшего тем вечером в деревню кроу, казалось, больше говорили о нем самом, нежели о кроу.
«Все, кто воображают, – записал он, – что кочующие индейцы ведут беззаботную и открытую жизнь, испытают жестокое потрясение, посетив место их обитания. Деревня равнинных индейцев, как и жизнь воина, крайне упорядочена. Следуя жестким правилам, типи одинаково сделаны из лосиных шкур, одинаково воздвигнуты и одинаково расположены; существуют правила размещения мест для отдыха в этих типи (в задней их части), одеял и вместилищ из сыромятной кожи. Есть правила для узоров, которыми украшают одежду, накидки и пологи типи; правила разведения костров и способов стряпни; правила поведения индейца в каждый момент в любое время его жизни; правила для войны, для мира, для охоты и для поведения после охоты – и всем этим правилам следуют с неизменным постоянством и серьезной решимостью, которая невольно напоминает наблюдателю, что он находится среди народа воинов».
Белые привязали своих лошадей на краю деревни и медленно вошли в нее.
Со всех сторон на них были устремлены полные любопытства взгляды. Смеющиеся дети умолкли и приостановились, чтобы понаблюдать за проходящими мимо незнакомцами; запахи готовящейся оленины и особенно едкий запах высыхающих шкур атаковал ноздри белых.
Наконец молодой храбрый вышел вперед и проделал какие-то сложные жесты.
– Что это он? – прошептал Джонсон.
– Это язык знаков, – сказал Жаба, баюкая свою опухшую руку.
– Ты его понимаешь?
– Нет, – ответил Жаба.
Но Маленький Ветер понимал и заговорил с храбрым на языке кроу. Индейцы повели их глубже в деревню, к большому типи, где возле костра полукругом сидели пять старших воинов.
– Вожди, – прошептал Жаба.
По жесту одного из вождей белые люди сели полукругом лицом к ним.
«Потом начались самые длительные переговоры, в которых я когда-либо принимал участие, – писал Джонсон. – Индейцы любят поговорить, а спешить было некуда. Их любопытство, официальная замысловатость церемониальной речи и свойственное им отсутствие торопливости – все это вместе взятое явно вело к тому, что собрание, посвященное нашему знакомству, продлится всю ночь. Обсуждалось все: кто мы такие (включая наши имена и значения наших имен); откуда мы явились (города, значения названий городов, каким путем мы следовали, как выбирали путь и что повидали во время своего путешествия); почему мы здесь (причина нашего интереса к костям, как мы собираемся их выкапывать и что мы собираемся с ними делать); что за одежду мы носим и почему; значение колец, безделушек, поясных ремней и так далее, до бесконечности, до тошноты».
Если пау-вау
[31] и показалась белым бесконечной, наверное, отчасти это было из-за напряжения, которое они испытывали. Штернберг заметил, что «индейцев не слишком-то заботили наши ответы».
Вскоре всплыло, что индейцы знают о Копе и что им сказали – он враждебно относится к индейцам и убил собственного отца. Кроу получили совет убить в ответ его самого.
Коп был взбешен, но держал себя в руках. С приятной улыбкой он сказал остальным:
– Вы видите, как злодейство и черные происки негодяя в конце концов стали всем ясны? Разве я досаждал Маршу? Разве я пытался на каждом повороте замедлить его продвижение? Разве я завидую ему? Я вас спрашиваю! Я вас спрашиваю!
Вожди поняли, что Коп расстроен, и Маленький Ветер поспешил заверить их, что тут произошла ошибка.
Индейцы настаивали, что ошибки нет: Копа очень хорошо им описали.
– Кто о нем все это рассказал? – спросил Маленький Ветер.
– Агентство Красного Облака
[32].
– Агентство Красного Облака – это агентство для сиу.
– Так и есть.
– Сиу – ваши враги.
– Так и есть.
– Как же вы можете верить словам врага?
Дискуссия продолжалась час за часом. Наконец, чтобы обуздать свою вспыльчивость, а может быть, нервы, Коп начал рисовать. Он нарисовал вождя, и схожесть с оригиналом вызвала огромный интерес. Вождь захотел получить рисунок, и Коп отдал ему листок. Вождь захотел получить перо Копа. Коп отказал.
– Профессор, – сказал Штернберг, – я думаю, вам лучше отдать ему перо.
– Ничего подобного я не сделаю.
– Профессор…
– Очень хорошо.
