Преподобный.
Мы не дошли до конца.
Вы нас спугнули.
Прежде.
И потому.
Так вот, как я и говорил:
В ж*** их! Эти ё****ы неблагодарные змеи не имеют никакого трекля**** права винить нас ни в какой их х****, пока они не побывают в нашей ё***** шкуре, а ни один из этих маленьких г****** в не побывал и минуты в нашей ё***** шкуре.
Может, у нас и было слишком много вечеринок. Может, поэтому они никогда и не приходят повидаться с нами.
Дети эти родились от сморщенной старухи и сморщенного старика, которые ни х** не понимали, как радоваться этой трекля**** жизни, как надо на х** веселиться! Ты знаешь, что такое «вечеринка»? Это праздник. Ты знаешь, что такое «праздновать»? Веселиться, на х**. Радоваться, на х**. Вот мы и пили по глотку этого ё****** эля! Наливали немного трекля**** вина!
Опия чуток иног…
Ну, может, и пробовали этой х****, чтобы не обидеть… как его. Кто его приносил? Кто начал всю эту…
Бенджамин.
Ах, Бенджамин, Бенджи! Помнишь его ё***** усы? Помнишь, мы его как-то раз у Макмуррея повалили и держали, пока все не сбрили?
Я один раз делала с Бенджи двуспинного зверя
[30].
А кто не делал? Ха-ха! Нет, хотя я лично не делал с Бенджи этого ё***** двуспинного зверя, насколько мне помнится, но были случаи, когда среди общего… ммм… веселья было х** поймешь кто с кем делает этого трекля**** двуспинного зверя…
А потом из толпы раздался оглушительный крик…
И пошел недовольный ропот…
И многие начали кричать, говорить, нет, нет, это было неподобающе, требовали, чтобы «негритосы»…
«Черные обезьяны…»
«Проклятые дикари…»
Вернулись немедленно туда, откуда они заявились.
Случай судьбоносный, и они не должны его испортить.
Пусть и они используют свой шанс, прокричал кто-то из толпы. В этом месте мы все равны.
Говори за себя, прокричал кто-то другой.
И мы услышали звуки ударов.
Но нескольких мужчин и женщин черного цвета, смело последовавших за Бэронами из общей могилы по другую сторону забора…
Никак было не разубедить.
И они, казалось, настоят на своем.
LXVI
Я всегда во всех своих проявлениях пытался подняться на вершину, погрузиться там в себя, в те высокие добродетели, оставшись без которых можно пасть воистину глубоко, а, погрязнув в своих невзгодах, чего можно ждать.
Что за х****ю он несет?
Скажи это попроще, Элсон. Чтобы они поняли твою х****.
Рожденный не по своей воле для несчастливой судьбы, в чем была бы радость, если бы, оседлав печальную судьбу нераскаянным, я только покорствовал, но другое дело, что я всегда вместо этого был счастлив возложить на свои плечи нелегкую ношу, постоянно лихорадочно использовал любую возможность самосовершенствования, например, читал книги (откуда я многие минуты похищал, самозабвенно накапливая обширные выдержки на листах, собранных благодаря небрежению мистер Иста), чтобы набираться мудрости: находить и исследовать, что есть в моей душе лучшего и лучезарного, как то: чистые салфетки и скатерти, мягкие движения (как в танце), сверкающие вилки, высоко поднятые посреди разговора под радостный победительный смех.
Милейший м***к, но заплетает жуткую х***ю.
Его бедро из нашей ямы? Прямо в мое бедро.
Его ж*** упирается мне в плечо, вот сюда.
Мы не возражаем. Он наш друг.
Он один из них, но все же наш друг.
Всегда вежливый.
Знает свое место.
Я чувствовал, что, приближая себя к тем более высоким меридианам, я выставлю напоказ мои наиболее яркие стороны, и достаточно скоро (спешили мои надежды), Исты, сердечно обсуждающие мои виды на будущее в некой комнате постоянного сияния, решат ко всему прочему повысить меня до дома, и тут же мои страдания, которые за прошедшие годы выградуировались, вызубрились и выгневились, заслуженно журя мою возвышенную чувствительность, будут преобращены, и под радостные крики я получу ту жизнь, которая, будучи более нежной (то есть меньше укоров, больше добрых улыбок), будет, ах…
Смягчена.
