Таскал трубы по семьдесят фунтов вверх на Сватт-Хилл… Домой приходил руки исцарапаны и все в крови… Возил гравий девятнадцать часов подряд… И вот, что я получил?.. Эдна и девочки ходят туда сюда, платья заляпанные, ухаживают за мной… Всегда работал без устали, весело… Как получшеет сразу вернусь… Только моему левому ботинку нужно подошву поменять… И нужно взять, что мне Догерти должен… Эдна об этом не знает… И, боюсь, так оно и останется… А денежки теперь очень нужны… Работать-то я не могу… Если будете так добры сказать Эдне… Чтобы она могла взять… Очень они теперь нужны… Я-то ведь болен и прикован, и от меня им мало проку.
Мистер Джонс Мелбурн и в самом деле отвел меня в отдаленную часть надела и нехорошо потрогал меня. Я был всего лишь мальчик. А он — преосвященство. Я не произнес (и не мог произнести) ни одного слова протеста. Никогда. Никому. Я хочу сказать об этом сейчас. Я хочу сказать об этом и еще сказать…
Двигаясь на ощупь, появились мистер Декруа и профессор Блумер, они грубо оттолкнули в сторону мистера Йоганнеса, с трудом протиснулись в дверь, соединенные бедрами после стольких лет взаимной лести.
Я в свое время совершил много открытий прежде не известных в научном пантеоне, за которые мне никогда так и не воздали по заслугам. Я упоминал, насколько тупы были мои ровесники? Мои исследования по важности намного превосходили их. Но они считали, что это их исследования превосходили мои. Они считали меня незначительной фигурой. Тогда как я прекрасно знал, что я фигура довольно крупная. Я написал восемнадцать блестящих томов, каждый из них — совершенно новая почва для таких тем, как…
Тысяча извинений.
К сожалению, я временно не способен вспомнить точные сферы моих исследований.
Я, однако, вспоминаю окончательный позор, когда, после моего ухода и перед тем, как меня переместили сюда (пока я задерживался, возбужденный, в этой знакомой древесине), мой дом был выпотрошен, мои бумаги перенесены на свободный участок и…
Не перевозбуждайтесь, сэр.
Когда вы двигаетесь так резво, мне тут в нашем соединении становится больно.
И сожгли!
Они сожгли мои блестящие неопубликованные труды.
Эй, там, послушайте. Вы знаете, что стало с моей фабрикой солений и маринадов? Чтобы не менять тему? Она стоит. Этим я, по крайней мере, горжусь. Хотя маринованных огурцов там больше не делают. Теперь это что-то вроде судостроительного заведения. А название «Маринады Декруа» теперь напрочь…
Как это несправедливо! Моя работа, мои прорывные труды, улетели в клубах…
Я чувствую то же самое, вы меня понимаете, я о моей фабрике. Там кипела жизнь в свое время. Звучал утренний гудок, и из ближайших домов выходили семь сотен моих преданных…
Спасибо, что согласились признать это несправедливым. Не многие так остро проницательны. Так интуитивно благожелательны. К моей работе. Я верю, вы бы признали во мне великого человека, каким я и был. Если бы мы только встретились! Если бы вы были редактором какого-нибудь из ведущих научных журналов моих дней. Вы могли бы опубликовать мои труды. И постарались, чтобы мне воздали должное. В любом случае я вас благодарю от всего сердца за признание меня одним из самых продвинутых мыслителей своего времени. Я в некоторой мере удовлетворен, будучи наконец признанным в качестве лучшего из умов своего поколения.
Послушайте, вы пробовали мои маринованные огурчики? Если вы ели соленые огурчики в окрестностях Вашингтона в начале века, то скорее всего это были «Декруа вырви глаз».
На склянках были красно-желтые ярлычки, если не ошибаюсь. И на каждом изображение росомахи в жилетке?
Да! Это были мои огурчики! Вам они нравились?
Очень.
Огромное спасибо за высокую оценку мои огурчиков. Спасибо за ваши слова о том, что из всех огурчиков, выпускавшихся в стране в то время, мои были гораздо лучше остальных.
Они были похожи на мои труды: они также в то время превосходили все остальные в мире. Вы так не считаете? Мы сойдемся в этом вопросе?
Думаю, сойдемся.
Думаю, мы уже сошлись.
Во многих случаях прежде.
Я надеюсь, вы в скором времени снова напомните мне о том, какого высокого мнения вы были о моих трудах. Меня трогает, что вы так восхищались мною. И, возможно, в скором будущем я снова скажу о том, как прекрасны были ваши огурчики, если это доставляет вам удовольствие. Я буду счастлив сделать это. Вы этого достойны. Вы, такой преданный, человек, который так восхищался мною.
Странно, не правда ли? Посвятить всю жизнь определенному делу, пренебрегая другими сторонами жизни, только для того, чтобы в конце увидеть, как от твоего дела не остается ничего, а продукт твоего труда начисто забыт.
К счастью, к нам это не относится.
Как мы (в очередной раз) напомнили себе: наши выдающиеся достижения продолжают жить!
А теперь на дверь налегли Бэроны, протиснулись между этих двух, на короткое время разбив их соединение.
Опа.
Больно же!
За разделение и за новое воссоединение!
Сэр.
