В разгар сезона, когда балы все чаще устраивались за городом, они подразумевали необходимость разместить гостей на ночь и фактически превращались в домашние вечеринки для незнакомых людей, которые в любое время суток в пьяном виде разъезжали по сельской местности на машинах. Но в Лондоне разобраться с этой задачей было легче. Порой можно было получить лестное приглашение присутствовать на ужине, устраиваемом родителями дебютантки вечера, но случалось это не так часто – по крайней мере, со мной. Чаще к вам в почтовый ящик прилетала изящная открыточка, гласившая, что ее отправительница прослышала о ваших планах присутствовать на балу, который устраивают для такой-то, и она будет весьма рада, если «вы сперва отужинаете у нас». По окончании подобного ужина, неплохо поднабравшись или уже навеселе, мы бодро садились в авто и отправлялись на место главной вечеринки. Эта система обладала очевидными преимуществами. Плюсом для молодых было то, что танцы длились бесконечно долго, так как до одиннадцати они еще толком не начинались. А благом для старших была прямая экономия. Родителям девушки – героини вечера обычно приходилось снимать зал, во всяком случае так было в Лондоне, и даже в провинции гости рассчитывали на шатры, если дом был недостаточно велик. Еще требовалась музыка и основательный завтрак по окончании всего, но, следуя этой системе, хозяева были избавлены от дополнительного бремени устраивать ужин и покупать вино на три-четыре сотни молодых голодных ртов. Неудивительно, что такая традиция несказанно радовала отцов семейств.
Оценив тщательность подготовки, я прошел в танцевальный зал. Там царила фантазия. В то время людей старшего поколения на подобные вечера приглашали мало. В их число входили крестные дебютантки, а также родственники и близкие друзья ее родителей, и, как правило, все они не принимали активного участия в происходящем, а разговаривали где-то в соседней гостиной, наблюдали, как танцуют дети, изредка отваживаясь выйти и продемонстрировать несложный фокстрот или квикстеп, и довольно рано уходили отдыхать. Никто не рассчитывал, что они будут участвовать в вечере как полноправные гости: видеть танцующих родителей – пытка для молодых. Особенно это относилось к костюмированным балам, которые довольно скучны для всех, кто старше тридцати, и взрослые приходили на них просто в вечерних платьях, изредка – с какой-то игривой деталью в виде броши или украшения в волосах. Но на нынешнем балу все было иначе. Не знаю, из уважения к великой герцогине или из страха перед ней – видимо, все же последнее, – но каждый из присутствующих, стар и млад, был в карнавальном костюме. Весьма остроумно – возможно, следуя предварительному указанию сверху – некоторые матери и отцы специально выбрали наряды из более ранней эпохи, чем те, что были на детях. Глядя на мужчин в париках и с кружевными воротниками, на женщин с высокими напудренными прическами и с мушками – все как в 1780–1790 годах, – мы словно и впрямь возвращались в эпоху Регентства, и теперь старшее поколение уже того времени неодобрительно хмурилось, глядя на современную молодежь. Меня всегда забавляло, что стиль Версаля и королевы Марии-Антуанетты неизменно был популярен в качестве темы карнавалов у аристократов. Видимо, они забыли, что та эпоха плохо закончилась для привилегированных классов, многие представители которых оставили свои головы – вместе с париками – в корзине под гильотиной.
– Ты здесь кто?
Люси надела целомудренное белое платье в стиле Джейн Остин, с высокой талией и с ленточкой на шее, а мелкие накладные локоны были украшены белыми шелковыми розочками. Она выглядела скорее проказливо, чем невинно, но все равно была очаровательна.
– Я гусар! – с легким возмущением ответил я. – Мне казалось, это понятно.
– Брюки неправильные.
– Спасибо тебе за это большое.
Брюки и впрямь были неправильные, но остальную часть костюма я считал безупречной: ярко-красный, щедро украшенный галунами и с отороченным мехом ментиком, который висел у меня на левом плече и закреплялся под правой подмышкой. Я считал, что выгляжу потрясающе.
– Они только для тысяча восемьсот пятнадцатого года неправильные. К тысяча восемьсот пятидесятому будут самое то. И вообще, это лучшее, что мне удалось раздобыть. В Лондоне уже поздно было искать, так что пришлось ограбить костюмерную Виндзорского театра.
– Оно и видно. – Люси остановилась и оглядела зал, который начинал наполняться людьми. – Где ты ужинал?
– На Честер-роу. У Харрингтон-Стэнли.
– Хорошо было?
– Еда – как на охотничьем обеде, который доставили в Лондон в ржавом контейнере, но вообще весело. А ты?
– У миссис Витков, – поморщилась Люси. – Знакомились с ее дочерью Терри. В новом французском ресторане на Лоуэр-Слоун-стрит.
– «Гаврош»?
– Да.
– Повезло!
Она посмотрела на меня взглядом, который раньше называли укоризненным.
– Ты знаком с Терри Витков?
– Еще нет.
– Вот и не надо.
– Откуда они? С Балкан?
– Из Цинциннати. Мисс Терри – это нечто… – Люси замолчала и кивнула, натянуто улыбаясь. – Осторожно: вон она.
Я обернулся. И сразу понял, что можно было не беспокоиться: Терри Витков ничуть не возражала быть предметом разговора. Судя по всему, она вполне привыкла находиться в центре внимания. Симпатичная девушка. Была бы даже красивой, если бы не чересчур выступающий нос и подбородок, как на очертаниях человека на диске Луны. В сочетании с пронизывающим взглядом и темно накрашенными глазами получался образ заключенного в бегах, лихорадочно оглядывающего зал в поисках то ли врага, то ли пути к отступлению. Сегодня она предстала куртизанкой эпохи Регентства, а не светской дамой из прошлого, как все присутствующие женщины. По большому счету она единственная в этом зале не могла бы оказаться в списке гостей настоящей герцогини Ричмонд. Терри подошла к нам, и нас представили друг другу.
– Люси рассказывала мне, что можно и что нельзя делать, проживая в Лондоне.
Терри говорила многозначительно и с придыханием, как человек, который хочет, чтобы каждый разговор с ним окружающие запомнили. Она то и дело одаривала всех сверкающими улыбками, демонстрирующими ряд восхитительно-белых, пусть и чуть крупноватых зубов, явно считая, что проявляет шаловливое девичье кокетство, но мне сразу стало понятно, что на самом деле Терри весьма серьезного о себе мнения.
– Кажется, я не все правила успела перечислить, – лаконично ответила Люси.
Но наша собеседница уже пустила ищущий взгляд по другим гостям.
– Который из них виконт Саммерсби? – спросила она.
Люси оглядела зал:
– Вон там. С блондинкой в зеленом, рядом с большим зеркалом.
Терри отыскала его глазами и поникла.
– Почему они всегда выглядят как работники отдела борьбы с сельскохозяйственными вредителями? – вздохнула она. – А кто вот это?
Высокий и статный юноша, проходя мимо, улыбнулся ей.
