– Ладно. Когда ты это делала в последний раз?
Она прищуривается.
– Не твое дело.
– Трина!
– Дэн!
Папа пикируется и немного теряет терпение, я не видела его раньше с этой стороны. Это в нем будит Трина. Хотя это может показаться странным, но я рада. Я не замечала, как эта сторона исчезла. Одно дело – жить приятной жизнью, мирно и спокойно, без подъемов и спадов, а другое – переживать напряжение и огонь, которые приносит влюбленность в другого человека. Трина собирается целую вечность, что выводит папу из себя, и подшучивает над его хобби: наблюдением за птицами и документальными фильмами. Но они подходят друг другу.
Глава 19
НА СЕГОДНЯШНИЙ МАТЧ ПО ЛАКРОССУ Пэмми не может прийти из-за работы, а Крис никогда не удостоит игру своим присутствием, поэтому я беру с собой Китти. Она притворяется, что ей не особо это интересно, но когда я говорю: «Ладно, как хочешь», то быстро соглашается.
На трибуне мы натыкаемся на маму Питера и его младшего брата Оуэна и садимся с ними вместе. Оуэн и Китти делают вид, что не замечают друг друга: он играет на своем телефоне, она – на своем. Оуэн высокий, но сутулится, и волосы падают ему на глаза.
Мы с мамой Питера обсуждаем помолвку, я делюсь своими идеями о свадьбе. Она кивает, а потом внезапно говорит:
– Я слышала, что тебя тоже стоит поздравить!
– С чем? – недоуменно уточняю я.
– С поступлением в университет Уильяма и Мэри!
– О, спасибо!
– Я знаю, что ты надеялась на университет Вирджинии, но это, может быть, к лучшему? – Она сочувственно улыбается. Я улыбаюсь в ответ, хотя не уверена, что именно тут «к лучшему». Она рада, что я не буду учиться вместе с Питером? Считает, что мы из-за этого расстанемся? Мне остается только сказать:
– Уильямсбург не так уж далеко от Шарлотсвилла.
Она отвечает:
– Хм, это правда.
Потом Питер забивает гол, и мы вскакиваем на ноги и кричим. Когда я сажусь на место, Китти спрашивает:
– Можно мне попкорн?
– Конечно, – отвечаю я, радуясь поводу размяться. Спрашиваю у мамы и брата Питера, хотят ли они чего-нибудь. Оуэн, не поднимая глаз, говорит: «Попкорн».
– Можете поделить один на всех, – говорит его мама.
Спускаясь с трибуны к киоску, я замечаю мужчину, который стоит в стороне со скрещенными руками и следит за игрой. Он высокий, с русыми волосами. Красивый. Когда он поворачивается в профиль, я узнаю его, потому что это лицо, этот подбородок, эти глаза – все мне знакомо. Это отец Питера. Я останавливаюсь как вкопанная, словно увидела дух грядущего Рождества.
Он замечает, что я на него смотрю, и отвечает дружелюбной улыбкой. У меня не остается выбора, как подойти на шаг и спросить:
– Извините, вы… отец Питера?
Он удивленно кивает.
– Вы с ним друзья?
– Я его… э-э-э… девушка. Лара Джин Кави.
Он замирает, а потом протягивает мне руку. Я крепко пожимаю ее в ответ, пытаясь произвести хорошее впечатление.
– Вы так на него похожи.
Он смеется, и я заново удивляюсь тому, сколько в нем от Питера.
– Это он похож на меня.
Я тоже смеюсь.
– Точно. Вы оригинальная версия.
Неловкое молчание, а потом он прокашливается и спрашивает:
– Как у него дела?
– О, хорошо. Отлично. Вы слышали, что он поступил в университет Вирджинии со стипендией за лакросс?
Он с улыбкой кивает.
– Я слышал от его мамы. Я им горжусь. Не то чтобы я как-то на него повлиял, но все равно горжусь им. – Он бросает взгляд на поле, на Питера. – Просто хотел еще раз посмотреть, как он играет. Мне этого не хватало. – После колебания он добавляет: – Пожалуйста, не говори Питеру, что я здесь был.
Просьба застает меня врасплох, и я могу выдавить только:
– О… хорошо.
– Спасибо. Приятно было познакомиться, Лара Джин.
– И мне, мистер Кавински.
С этими словами я возвращаюсь на трибуны и только на полпути вспоминаю, что шла за попкорном, так что приходится возвращаться. Отца Питера нигде не видно.
Наша команда проигрывает, но Питер набирает три очка, так что для него игра удачная. Я рада, что его отец это видел, но жалею, что согласилась сохранить его присутствие в секрете от Питера. От этого у меня болит живот.
В машине я продолжаю думать про его отца, но потом Китти говорит:
– Странно, что мама Питера сказала, мол, то, что ты не попала в Вирджинию, – к лучшему.
– Да! Тебе тоже так показалось? – Я проверяю вид в боковом зеркале, прежде чем свернуть со школьной парковки налево. – Я не думаю, что она хотела меня обидеть. Просто не хочет, чтобы Питеру было больно.
Я тоже этого не хочу, так что, наверное, лучше не рассказывать Питеру про отца. Что если он обрадуется, а отец опять его подведет?
Внезапно я предлагаю:
– Хочешь остановиться и купить замороженный йогурт?
Конечно, она соглашается.
Питер приезжает к нам, после того как заехал домой и принял душ. Едва увидев, какой он радостный, я решаю ничего не рассказывать.
Мы валяемся на полу в гостиной в масках для лица. Если бы его таким увидели в школе! Он спрашивает сквозь стиснутые зубы:
– Что должна делать эта маска?
– Делать тусклую кожу ярче.
Он поворачивается ко мне и хрипит:
– Здравствуй, Кларисса.
– О чем ты?
– Это из «Молчания ягнят»!
– О, я его не смотрела. Выглядит слишком страшно.
Питер садится. Он не умеет сидеть на одном месте.
– Мы должны посмотреть прямо сейчас. Иначе никак. Я не могу встречаться с девушкой, которая не видела «Молчание ягнят».
– М-м, я уверена, что сейчас моя очередь выбирать фильм.
– Ну же, Кави! Это же классика, – говорит Питер, и тут у него жужжит телефон. Я слышу голос его мамы на другом конце линии. – Привет, мам. Я у Лары Джин. Скоро буду дома… Я тебя тоже люблю.
Когда он вешает трубку, я говорю:
– Послушай, я забыла тебе сказать… Во время игры твоя мама сказала, что то, что я не поступила в Вирджинию, – к лучшему.
– Что? – Он снова садится и снимает маску.
– То есть она не совсем так сказала, но, по-моему, имела в виду именно это.
– А что она сказала точно?
Я тоже снимаю маску.
– Она поздравила меня с поступлением в Уильяма и Мэри, а потом, по-моему, сказала: «Знаю, что ты надеялась на университет Вирджинии, но это, может быть, к лучшему».
