Лукас велит Женевьеве сесть рядом с мистером Джайном и положить голову ему на плечо.
– Только так, чтобы все поверили, – подчеркивает он. Все валяются от хохота. Видно, что Женевьева очень не хочет этого делать, но она не трусиха.
Мы все смотрим, как она идет по проходу и останавливается рядом с мистером Джайном. Он учитель биологии, начал работать в нашей школе только в этом году. Довольно молодой и красивый, ходит в школу в узких джинсах и рубашках. Женевьева садится рядом с ним и заводит разговор. Мне виден только ее затылок. А потом она придвигается поближе и кладет голову ему на плечо. Он подскакивает, как испуганный кот. Все смеются. Мистер Джайн оглядывается и качает головой, с явным облегчением понимая, что это шутка.
Женевьева возвращается с победоносным видом, садится на место и осматривается. На секунду мы встречаемся взглядами, и у меня замирает сердце. Но она просто отводит взгляд.
– Правда или вызов, Крисси?
– Это тупая игра, – говорит Крис. Женевьева смотрит на нее в упор, вызывающе подняв брови, и Крис наконец закатывает глаза и говорит:
– Да ладно уж, правда.
Когда они сталкиваются лбами, как сейчас, невозможно не заметить их родства: они двоюродные сестры.
Женевьева обдумывает вопрос не торопясь и наконец наносит удар:
– Ты правда играла в доктора с нашим кузеном Алексом в третьем классе? Без обмана.
Все улюлюкают, а у Крис лицо становится ярко-красным. Я с сочувствием смотрю на нее. Я знаю ответ.
– Правда, – бормочет она, и все воют от смеха.
К счастью для меня, в этот момент мистер Джайн встает и вставляет диск в DVD-плеер, и игра заканчивается прежде, чем до меня доходит очередь. Крис оборачивается и тихо говорит мне:
– Тебе повезло.
– Я знаю, – шепчу я в ответ, и Питер смеется. Пусть смеется – я уверена, что он тоже чувствует облегчение. Не то чтобы он об этом говорил, но вряд ли хочет, чтобы весь класс знал, что мы с ним встречаемся уже год – дольше, если считать период фальшивых отношений, – но до сих пор не занимались сексом.
Почти никто из нашего класса не был в Нью-Йорке, поэтому мы смотрим по сторонам с раскрытыми ртами. Мне кажется, я никогда не была в месте, настолько полном жизни. У этого города сердце бьется по-своему. Не могу поверить, сколько здесь людей и как изысканно все выглядят. Все они выглядят как… как городские. Кроме туристов вроде нас, конечно. Крис пытается делать вид, что ей скучно и ничто не впечатляет, но когда мы все садимся в метро, чтобы ехать к Эмпайр-стейт-билдинг, она не берется за поручень и едва не падает от внезапной остановки. «Здесь не так, как в Вашингтоне», – бормочет она. Еще бы. Вашингтон – ближайший к Шарлотсвиллу крупный город, но все равно кажется сонным и маленьким по сравнению с Нью-Йорком. Здесь столько можно посмотреть, столько магазинов, в которые можно зайти. Все куда-то спешат. Пожилая дама ругает Питера за то, что он смотрит в телефон на ходу, и все смеются. Похоже, Питеру неловко. От всего этого голова идет кругом.
В Эмпайр-стейт-билдинг я заставляю Питера сделать селфи со мной у лифтов. На вершине небоскреба у меня кружится голова: так мы высоко. Мисс Дейвенпорт советует посидеть пару минут, опустив голову между колен. Это помогает. Когда тошнота проходит, я встаю и иду искать Питера, который оставил меня одну.
Сворачивая за угол, я слышу, как Питер кричит: «Постойте, сэр! Подождите!». Он бежит за охранником, который подходит к лежащему на полу красному рюкзаку.
Охранник подбирает его с пола.
– Это твое? – требовательно спрашивает он.
– Э-э-э, да…
– Почему ты его оставил на полу? – Охранник расстегивает рюкзак и достает плюшевого мишку.
У Питера бегают глаза.
– Положите обратно, пожалуйста. Это для того, чтобы пригласить мою девушку на выпускной. Должно было быть сюрпризом.
Охранник качает головой, бормочет себе под нос и роется в рюкзаке.
– Сэр, пожалуйста, просто сожмите мишку.
– Не собираюсь, – говорит охранник.
Питер протягивает руку и сжимает его сам. Раздается тоненький голос: «Лара Джин, ты пойдешь со мной на выпускной?».
Я зажимаю рот руками от восторга.
Охранник строго говорит:
– Ты в Нью-Йорке, парень. Здесь нельзя оставлять рюкзаки без присмотра ради танцулек.
– Ради выпускного, – поправляет Питер, и охранник смеряет его неодобрительным взглядом. – Извините, можно мне забрать мишку?
Он наконец замечает меня.
– Лара Джин! Скажи ему, что твой любимый фильм «Неспящие в Сиэтле»!
Я подбегаю к ним.
– Это правда мой любимый фильм, сэр! Не выгоняйте его, пожалуйста.
Охранник изо всех сил старается не улыбаться.
– Я не собирался его выгонять, – говорит он мне, а Питера предупреждает: – В следующий раз будь осторожнее. В Нью-Йорке мы за всем следим. Если что-то видим, то говорим об этом, запомни. Это не городок в глуши, откуда вы приехали. Это Нью-Йорк. Мы тут не шутки шутим.
Мы с Питером киваем, и охранник уходит. Как только он пропадает из вида, мы переглядываемся и смеемся до колик.
– Кто-то решил, что мой рюкзак оставил террорист! – говорит Питер. – И испортил мне сюрприз к чертям.
Я вынимаю мишку из его рюкзака и прижимаю к груди. Я так счастлива, что не обращаю внимания на ругательство.
– Получилось замечательно.
– Ты должна была выйти из-за угла и увидеть рюкзак рядом с телескопом. Потом ты бы вынула мишку, сжала и…
– Как я должна была догадаться, что его нужно сжать? – спрашиваю я.
Питер достает из рюкзака смятый кусок бумаги. На нем написано «Сожми меня».
– Отклеилось, когда охранник его тряс. Видишь, я обо всем подумал!
Обо всем, кроме того, что нельзя оставлять сумку без присмотра в общественном месте в Нью-Йорке, но все равно! Главное – что он думал обо мне. Я сжимаю мишку, и он снова говорит: «Лара Джин, ты пойдешь со мной на выпускной?».
– Да, Говард, пойду. – Говардом звали мишку в «Неспящих в Сиэтле».
– Почему ты говоришь «да» ему, а не мне? – спрашивает Питер.
– Потому что это он меня пригласил. – Я выгибаю бровь и жду.
Питер закатывает глаза и бормочет:
– Лара Джин, ты пойдешь со мной на выпускной? Господи, какая ты капризная…
Я протягиваю ему мишку.
– Пойду, но сначала поцелуй Говарда.
– Кави, нет. Ну пожалуйста.
– Пожалуйста, да! – Я умоляюще смотрю на него. – Как в фильме.
Он ворчит, но подчиняется у всех на глазах, и так я понимаю, что он целиком и полностью мой.
