— Чем вы там занимаетесь? — рявкнул Шура богатырским басом. — Невозможно до вас дозвониться!
— А в чём, собственно, дело? — сразу окрысились на другом конце, и Шура ясно увидел наливающиеся желчью глаза и цветущие пятна злобы на стареющей шее.
— Дело ещё не закрыто! И в этом всё дело! — Шура придал своему голосу матёрую многозначительность.
— Какое дело?..
— Дело о хищении социалистической собственности.
— Откуда? — в голосе послышалась растерянность.
— Это вы узнаете, когда вас вызовут. А сейчас мне нужна Катунцева.
— Ой, я сейчас посмотрю…
— А с кем я разговариваю? Как ваша фамилия? — рявкнул Шура ещё более грозно.
— Ой, вот она идёт. Томочка, тебя… Следователь.
Поняв, кто звонит, Тамарка высказалась таким образом, что покраснела даже белая японская телефонная трубка. Ну, да вы сами знаете, что такое сугубо женский коллектив, и какие разговоры там обычно ведутся. Нашёл, с кем шутки шутить! Люди всё-таки с деньгами работают! На предложение Шуры приехать сначала ответила категорическим отказом, но Шура постарался на пальцах объяснить ей (крыша снова слегка отъехала), чем чреват разрыв с гинекологом.
Довод был принят как наиболее убедительный, Тамарка получила подробнейшие разъяснения по поводу адреса, после чего Шура, вернулся в банкетную залу. Там он сразу же споткнулся о зачехлённую ударную установку, которую Миха приобрёл по случаю в каком — то растерзанном Перестройкой Дворце культуры за совершенно смешную цену, и, хохоча и ругаясь, упал прямо на своё место за столом.
Глава 6
THE DEEPER YOU GO THE HIGHER YOU FLY — I
Рассолодевшие от любви друзья с подругами уже открывали очередной сосуд. Таисия жеманно утверждала, что не пьёт ничего, кроме шампанского, а Люся убеждала её, что для беременного женского организма шампанское — просто яд.
— А вот мы сейчас Шуру попросим, он тебя посмотрит на предмет количества недель! — пообещал Таисии Алик.
— Дурень, тебе намекают, что тут счёт на минуты идёт. — объяснил Миха.
— Нет, пусть Шурочка скажет! — заупрямилась Таисия. — Шурочка, ангелочек, беременная я?
— Я лучше водчонки выпью. — буркнул Шура, разливая в рюмки водку.
— За здоровье присутствующих здесь дам! — возгласил Алик.
Шура поднёс рюмку к губам, но неожиданно отставил её в сторону и посмотрел на Таисию ясными трезвыми глазами. Рот его непроизвольно раскрылся и изрыгнул буквально следующее:
— Хорош придуриваться, у тебя матку в прошлом году вырезали, в Тамбовской гинекологии.
Под мужское ржанье хватанул водки, произнёс обычное «Зело борзо!». И только тут понял, что сказал что — то не то. Таисия зарыдала и вылетела из комнаты. Люся крикнула Шуре, что, мол, не хрена лезть в чужую жизнь, и что вообще всё из-за таких вот кобелей, и выбежала вслед за подругой. И только после того, как хлопнула входная дверь, до «Клуба» дошло, что Шура сказал чистейшую правду.
— Ты что, её раньше знал? — спросил Миха.
— Впервые сегодня увидел.
— А откуда же ты знаешь?..
— Да не знаю, сам обалдел… Я и не хотел ничего говорить…
— Может, лишнего хватил? — предположил Алик. — Я где — то читал, один английский матрос, когда в стельку напивался, начинал на ассирийском или на древнеегипетском говорить…
— Может быть. Крыша-то у меня уже отъезжала, но сейчас всё нормально. Кстати, больно было, когда тебе тесть на заднице слово «х…» вырезал? — спросил Шура и тут же испуганно зажал рот ладонью, глядя на Алика.
По Аликову лицу, которое тут же приобрело меловой оттенок, было ясно, что Шура и на этот раз не ошибся.
Внезапно Алик схватил нож и бросился на Шуру.
— Тебя прибить надо! — заорал он. — От тебя же люди с ума сходить начнут, руки на себя накладывать станут! В зародыше, гниду!..
Миха схватил его за локти, но буйные становятся вдесятеро сильнее, и неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не раздался звонок в дверь. Шура побежал открывать. В дверях стояла Тамарка.
ШУРИНО ВОСПОМИНАНИЕ
Облако — капелька влаги на синем.
Наши следы — искривлённый песок.
Ты — мой прекрасный, несбыточный сон.
Солнце запомнит нас только такими:
Облако в небе,
Следы на песке,
Я — в тебе.
Итак, это была Тамарка, что, впрочем, вполне естественно для нормального развития сюжета. Было бы совершенно бессмысленным банально пришить главного героя в самом начале и вывести из этого заскорузлую мораль о тотальном вреде пьянства. К тому же, cherchez la femme, говорят французы, и они правы, — ну что за роман без прекрасной фемины (те две кошёлки абсолютно не в счёт, хотя бы потому, что кроме автора никто о них вскоре не вспомнит. И это зря, ведь с них, собственно, всё и началось!)
А Тамарка тем временем, поставив ногу на обувную полку и представив на мужской суд точёные ноги, обтянутые, несмотря на мороз, чёрным капроном, расстегивает застёжку на сапоге, не забывая, однако, с тревогой смотреть на мужиков. Алик уже остыл, хотя и посматривает злобно в Шурину сторону. Миха ещё на взводе, и шварцнеггеровские ручищи музыканта — астролога находятся в полной боевой готовности. Шура протрезвел окончательно, и теперь с тревогой обдумывает всю странность и необъяснимость положения, в котором он оказался…
Тамарка нежно провела ладошками по ногам, то ли подтягивая чулки, то ли поглаживая одно из своих природных богатств, затем, глядя в зеркало, тряхнула головой, предоставляя освобождённым от шапки волосам занять естественное положение, и, повернувшись к «Клубу», спросила:
— Ну, зайчики, что тут случилось?
ШУРИНА АССОЦИАЦИЯ ВО ВРЕМЯ РАССКАЗА О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ
Женщина встала с постели, а ты всё лежишь.
Память уходит, одевшись в шёлк твоих слов.
Что — то, быть может, случится с тобою ещё,
Но ты не волнуешься — шёлка хватит на всех,
Было б кого одевать…
— Однако… — Тамарка обвела задумчивым взглядом всех присутствующих. — И вы уверены, что всё это — по его наитию, то есть он никак не мог получить эту информацию раньше, ну, скажем, в пьяном трёпе?..
— Да ты что?! — воскликнул Алик. — Я разве похож на идиота? Тут и так не знаешь, куда бежать, чтобы от этих шрамов избавиться! А её он, говорит, никогда раньше не видел.
— Именно. — хмуро подтвердил Шура.
— Ну, это, допустим, ещё вопрос… — чисто по-женски опровергла Тамарка.
— Я тебе откровенно заявляю! — пробурчал Шура.
— Так ты что, хочешь сказать, что ты — экстрасенс?
