— По пунктам: вперёд, сейчас, так надо.
— Доходчиво! Кто Леннона обманет, тот завтра… — Шура прикусил язык, но Джон соображал быстро.
— В моем случае это некорректно, если не сказать больше. Я, конечно, понимаю, что ты не хотел меня обидеть, поэтому не буду засылать к тебе секундантов, но имей в виду, в следующий раз начну обижаться.
— Извини, Джон, вырвалось. Язык мой — враг мой, — Шурочке действительно стало стыдно.
— Ладно, замяли! Что-то я после смерти стал таким миролюбивым, даже противно! — заулыбался Леннон. — Раньше бы уже бить тебя кинулся, не оттащили бы.
— Кто? Сержант?
— Почему именно Сержант? Что, других мало?
— Я пока никого не видел, кроме Сержанта и Маккартни. Да, и ещё Джима Моррисона.
— И что из этого? Просто тебе никого не показывали. Точнее, тебе никто не показывался. Но они есть.
— Кто?
— Да все! Только ты подумай, они тебе все нужны? Или ты так, из чистого любопытства?
— Да кто все? Как я могу об этом говорить, если не знаю ничего?
И в этот момент Шура понял, что соврал. Ибо он знал. Но это знание говорило ему о том, что всё, что ему нужно, и всех, кто ему нужен, он видел. А остальным просто пока не стоит забивать себе голову.
— Я же говорю — молодец! На лету схватываешь! — Леннон повернулся к пианино и взял несколько светлых мажорных аккордов.
Шура подошёл ближе и тоже взял аккорд. Тема получила завершение.
— Ну вот! Наш пострел, как говорится, везде поспел. И этот язык освоил! Тебе полагается приз! — Джон затянулся, и Шура увидел, что сигарета, та самая вечная недокуриваемая сигарета, догорела почти до фильтра. Леннон смял окурок в пепельнице. — Ещё вопросы? Точнее, так. Последний вопрос.
— А потом?
— Это уже вопрос? — хитро прищурился Джон.
— Нет. Уточнение.
— Потом увидишь. Давай вопрос, а то время…
— Которого нет?
— Время, которого нет, уже на исходе. — сейчас улыбка Джона была просто замечательной — доброй, по-детски открытой. «Так обычно улыбаются, прощаясь» — подумалось Шуре. Но спросил он о другом.
— Как Йоко?
— Тс-с-с… — продолжая улыбаться, прошептал Леннон. — Йоко — это страшно. Не говори о ней. Никогда не говори.
Дверь открылась, и в комнату вошёл Сержант Пеппер.
— Я за вами, сэр.
— Хорошо, Сержант, — сказал Шура и посмотрел на Джона. — До встречи?
Джон Леннон ничего не ответил.
Глава 25
MAGICAL MISTERY TOUR — I
Подъезд снова был коридором. Ярко освещенным коридором, в котором было восемь дверей (Шура успел посчитать). Восьмая дверь была нарисована на стене углём, быстрыми резкими линиями.
— Что там? — спросил Шура Сержанта.
Тот пожал плечами.
— Ничего. Пустота. Там пока ремонт.
— Что же ремонтировать, если там пусто? — Шура с недоумением поглядел на Сержанта.
— Вы не так поняли, сэр. Там не пусто. Там Пустота.
— А в чем разница?
— В Пустоте можно делать всё, что угодно. Мы вот решили сделать ремонт.
— А результат? Отремонтированная Пустота? Отремонтированная и чисто убранная? До состояния космического вакуума? — засмеялся Шурочка.
— Вы правы сэр. Результат в Пустоте всегда один — Пустота. Это как помножить на ноль, — улыбнулся Сержант. — Но это не отменяет необходимости поддерживать порядок. Порядок должен существовать всегда и во всем.
— Вы хотите сказать, что в ремонте Пустоты всё же есть какой-то смысл?
— Да, сэр, именно так.
— Не понимаю вашей логики, Сержант, — Шура вынул изо рта трубку и сплюнул под ноги Сержанту.
— Ясно, сэр. Вы не один такой. Я очень долго пытался объяснить это и сэру Джону, и сэру Полу и (тут Сержант понизил голос до почтительного полушепота) Мастеру Джорджу, — Пеппер посмотрел на плевок с презрением и отошёл на шаг в сторону.
— И как, они в конце концов прониклись?
— Нет, сэр, в конце концов мне пришлось просто приказать им.
— И что они?
— Им пришлось подчиниться. У нас здесь строгая субординация, сэр.
— Это… Как это? — сказать, что Шура был удивлён, значит, ничего не сказать. Он был поражён… Нет, раздавлен… Нет, уничтожен… Да нет же, не уничтожен, и не раздавлен. Сами подберите слово себе по вкусу. В общем, будем считать, удивлён. И от этого закашлялся.
— Я, честно говоря, считал, что вы…
— На положении прислуги? Нет, сэр, хотя определённая доля истины в вашем предположении есть. Но лишь малая доля. Они же как дети, за ними всё время приходится убирать, о них нужно заботиться…
— Но, простите, Пол создал Пепперлэнд…
— Вот-вот, вы, как и все остальные, не договариваете. Сэр Пол Маккартни создал Пепперлэнд и поставил меня управлять им. Наделив при этом широчайшими полномочиями, — последнюю фразу Сержант произнес металлическим голосом, делая ударение на каждом слове.
— То есть, вы хотите сказать… — Шурочка замялся, подыскивая наиболее подходящее к случаю окончание фразы.
— Что здесь, в Пепперлэнде нет НИКОГО главнее меня! — отчеканил Пеппер пафосно-препафосно.
— Ни…чего себе! А я тут под ноги плюю… — совсем растерялся Шура. — Стыдно-то как!
— Не надо переживать, сэр. Я прекрасно осведомлён об уровне воспитанности советских врачей-гинекологов, и ваше поведение меня никоим образом не задевает.
— Всё равно. Простите меня, Сержант! — покаянно произнёс Шура, сознательно копируя, впрочем, пафосные интонации Самого Главного Начальника Пепперлэнда и параллельно вспоминая своё первое знакомство с армейским отношением к порядку.
Глава 26
COME TOGETHER
(ШУРИНО ВОСПОМИНАНИЕ)
Весь путь от главного корпуса института до полка химической защиты, в котором должны были проходить военные сборы студентов мединститута, Шура безбожно проспал. И не безмятежным сном младенца, но крепким и страшным сном застарелого грешника. Кто и что снилось Шуре, сейчас уже не вспомнить, но в том, что сон был не младенческим, сомневаться не приходится уже хотя бы потому, что воздух в районе залегания Шуриного тела в автобусе можно было пить наравне не то, что с историческим портвейном «Анапа», а с каким-нибудь ромом «Баккарди», — настолько густо он был пропитан алкогольными парами.
Ну, это, как раз, было сугубо логичным — не каждый день человек уходит почти в армию. И неважно, сколько продлится служба — два года или тридцать дней, неважно, что это будет происходить практически на окраине родного города, а не где-нибудь в Средней Азии! Не будем искусственно преуменьшать масштаб грядущих свершений и воинских подвигов, как совершенно справедливо отметил Ангелочек Шурочка во время произнесения одного из самых прочувствованных тостов на отвальной, которую он организовал в отделении гинекологии. Аллочка, тогдашняя Шурина пассия и, по совместительству, коллега по работе в отделении оперативной гинекологии, даже прослезилась и расстегнула сразу две пуговки на туго натянутой кофточке — так ей захотелось послужить Родине в лице одного из её героических солдат! Но это всё ушло вместе с рассветом, когда Шурочку загрузили в такси, строго-настрого наказав водителю разбудить героя прямо напротив главного входа в главный корпус мединститута. Доставил водитель Шурочку точно в указанное место, но вот разбудить ему курсанта-гинеколога не удалось, или удалось, но временно. Короче, ничего из этого в Шуриной памяти не сохранилось.
