Шура долго вглядывался в ЭТО, потом посмотрел на НЕГО глазом художника. Помогло. НЕЧТО было очень похоже на луковицу. Только космических размеров и прозрачную, как будто сделанную из стекла, так, что просматривались все внутренние слои. На каждом слое были какие-то пятна, из-за чего луковица казалась слегка подгнившей или поражённой какой-то луковой болезнью. Луковица медленно вращалась, причём не так, как, скажем, Земля, а вокруг всех своих возможных осей, то есть во всех направлениях. Шура присмотрелся внимательнее. То, что поначалу показалось ему пятнами гнили, при детальном осмотре оказалось проявлениями цивилизации. Шурочка успел рассмотреть Биг-Бен, книгу «Молот ведьм», длинноносую маску средневекового врача, собор Саграда Фамилиа в Барселоне, конверт «Сержанта» на одном из самых глубоких слоёв, какое-то древнее славянское городище с теремами из огромных тёмных брёвен и упаковку детских подгузников. Вокруг луковицы неправильными лунами вращались несколько гитар. Дальше рассмотреть ему не дали.
— Простите, сэр. Мистер Пол сказал «общий план». Нам пора возвращаться. — Сержант буквально олицетворял собой невозмутимость и монументальность. При иных обстоятельствах это сделало бы честь не только ему лично, но и всем Королевским Вооруженным силам, но в данных условиях только подчеркивало всю сюрреальность происходящего.
— Хорошо, Сержант. Только объясните, что это? — вопросил Шура.
— Я думаю, Пепперлэнд, сэр, — помявшись, с неудовольствием ответил Пеппер.
— Что значит «я думаю»? Вы что, не знаете? — Шурочка, как настоящий советский человек, привыкший не ждать милостей от природы и от окружающих, не сдавался.
— Думаю, нет. Я не уверен. Тем более, мне было сказано показать, а не объяснять. По-моему, вам лучше расспросить мистера Пола.
Шура понял, что больше от Сержанта ничего не добьётся, и согласно кивнул.
Возвращение было стремительным. И это было ещё одним весомым доказательством того, что времени нет, и что всё относительно, и вообще. Что «вообще», Шура не знал, но слова эти непрерывно звучали в его голове. А Пол всё так же сидел в кресле и чистыми детскими глазами смотрел на Шуру.
— Увидел?
— Посмотрел, — Шура всё ещё был настроен непримиримо.
— В чём разница?
— Увидеть — значит, узнать. А посмотреть — так просто, как говорится, «глаза продать».
Маккартни картинно вздохнул. «Ну что, мол, с ним поделаешь?»
— Это ты так скромно, но настойчиво требуешь объяснений?
— Ну… Ты сам сказал, — торжествующе улыбнулся Шура, начиная набивать трубку. Он заслужил эту маленькую награду!
— Ты ещё скажи: «Заметьте, не я это предложил!» — улыбнулся Пол.
— Ну, там, в фильме, речь о водке шла. А ты мне пить не разрешаешь. — Шура попытался выбить себе поощрительный приз.
— Не тебе, Шурочка, не тебе. Вам всем, — не поддался Пол.
— Ну да! Только дурь другим ты всучил! — решил снова сыграть на обиде наш герой.
— Ты что, тоже хочешь? — Пол демонстративно полез во внутренний карман пиджака.
— Нет уж, увольте! Я бы лучше водочки выпил.
— Так выпей! Здесь не зона, все свободны в своих поступках.
— Что, серьёзно? — Шура потянулся к столу.
— Серьёзно. Только не поможет. — Маккартни торжествующе посмотрел на оппонента.
— В смысле? — Шура даже опешил от такой вопиющей несправедливости.
— В смысле, никакого тебе от водки толку не будет. Почки нагрузишь — и всё, — терпеливо объяснила легенда рока и хихикнула. Вот ведь гад!
— Это почему? — продолжал допытываться Ангелочек.
— Много причин, Шурочка. Закрепитель ты пил, Стеклянную Луковицу видел… В общем, не подействует.
— Это… Навсегда? — севшим от волнения голосом спросил Шура.
— Навсегда? — переспросил Пол и ехидно улыбнулся. — Ты знаешь, что такое «навсегда»?
Шура молчал. После всего, что с ним произошло за последнее время (а времени, как он теперь знал совершенно точно, нет), он бы не поручился за свои знания. А признаваться в незнании Шурочка не любил с детства. Пол помолчал, потом удовлетворенно кивнул.
— Пока не подействует. ПОКА, — с нажимом произнес он последнее слово.
— Ну и ладно! — с обидой сказал Шура. — Хоть объясни тогда, что я увидел!
— Точнее, на что ты посмотрел?
— Да что ж ты скользкий такой! — разозлился Шура. — Что ни слово, — ты выскальзываешь! Ничего от тебя добиться невозможно!
— Жизнь научила. Меньше скажешь — дольше проживёшь. Иначе невозможно, — Маккартни развёл руками.
— Я же к тебе с ножом не лезу, просто прошу. Тем более, я тебя не звал, ты сам пришёл.
— Можно и так сказать. Хотя на самом деле не так уж всё просто. Ладно. О Стеклянной Луковице. А то мы с тобой никогда до сути не доберёмся.
— Я весь во внимании, — кивнул Шурочка.
— Это Пепперлэнд. И одновременно его модель.
— Одновременно?
— Времени нет. Не забывай об этом. Так вот. Стеклянная Луковица. Она же — Пепперлэнд. Три измерения, семь взаимопроникающих пространственно-временных слоёв для повышения количества потенциально возможных вариантов развития событий, три полюса — западный, восточный и северный…
— А южный? — блеснул географической эрудицией Шура.
— А Юга нет. Там Жопа Мира. Так сказать, anus mundi, — легко побил латынью географию Пол.
— Не понял… Как это?
— Ошибка вышла. Знаешь, у луковицы внизу, на юге, такие корешки тоненькие, белесые. На пучок волос похожие. Вот я их в самом начале и обрезал, — Маккартни щёлкнул пальцами, изображая ножницы.
— Зачем? — Шура, успевший уже закурить полюбившуюся трубку, поперхнулся дымом и закашлялся.
— Из генетической любви к порядку. Я же всё-таки англосакс, — с гордостью пояснил Пол.
— Бремя белого человека? Знаю. Читал. А что, не надо было обрезать?
— Не надо было. Совсем не надо, — Пол сокрушенно махнул головой. — Оказалось, эти корешки отвечали за связь Пепперлэнда со всем остальным мирозданием и заодно обеспечивали ему возможность стабильного поступательного развития. Уравнивали в правах со всеми остальными мирами.
— Их что, много? — заинтересовался доктор.
— Не сосчитать. А когда я корешки обрезал, Пепперлэнд потерял устойчивость и начал вращаться во всех направлениях. Связь с мирами восстановилась, оказалось, существует такой механизм саморегуляции, но пришлось забыть и о поступательном развитии, и о равенстве в правах с остальными мирами. Короче, Пепперлэнд сейчас — не самостоятельный полноценный мир, а перекрёсток между мирами, такая буферная зона, — виновато закончил Маккартни.
— Как Чистилище? — Шура изумленно раскрыл глаза и уставился на Пола.
