— За работу, дорогие мои! Предлагаю начать с моей новой темы. Рабочее название «Auricle».
— Это что? — спросил Алик.
— Ушная раковина. — автоматически перевёл Шура.
— Именно! — жизнерадостно подтвердил Пол.
— Почему именно ушная раковина? — продолжал недоумевать Алик.
— Потому что он её так назвал! — Михе надоело слушать всё это, в нём снова проснулся Музыкант. — Давай уже начинать, руки чешутся!
И вновь началась музыка. Удивительно, но «Одинокие сердца» как будто стали единым организмом, они чувствовали друг друга, верно понимая каждый жест, каждый взгляд, поддерживая друг друга, не давая упасть, показывая путь и споря, доказывая каждый своё, но всё равно оставаясь вместе. Тамарка вышла из кухни и стала в дверях, прислонившись к косяку. В глазах у неё стояли слёзы (и мы её понимаем: это действительно было прекрасно…)
Волшебство продолжалось до тех пор, пока Миха не отвернулся от клавиш и не закричал на Пола:
— Слэпами играй, слэпами
[23]!
— Что, джаз покоя не даёт? — на этот раз Маккартни изменила его обычная выдержка. Слишком близко к сердцу принял он, видимо, свою новую мелодию. Или обычная творческая жадность обуяла. Я, мол, творец, а ты — не лезь!
— При чём здесь джаз? Оно же само сюда просится! Ты послушай только! — он рывком обернулся к фортепиано и быстро сыграл тему. — Вот! Здесь дальше… — ещё несколько резких басовых нот, — и дальше… — последовал красивый, цветистый аккорд.
— А зачем си-бемоль в конце, да ещё и с септимой? — придрался Пол. — Опять джаз?
— Да что ты заладил? Джаз, джаз! Ну не лезет сюда простое трезвучие! Ну, что это? — Миха сыграл простой строгий аккорд.
— А ты поучи меня, поучи! Дожил, блин! Играй, как я сказал!
— А вот не буду! Не стану лажать!
— Ты у себя в кабаках командуй! А здесь — не надо!
— А ты вообще у меня в доме! Отправляйся к себе в Пепперлэнд и там командуй!
— Пепперлэнд?! — Шура и Пол одновременно выплюнули это слово. Пол удивлённо обернулся к Шуре, но решил повременить. Миха сейчас был важнее.
— Ну да, в Пепперлэнд из мультика. Из Yellow Submarine. Мне недавно один чувак давал на видеокассете, — Миха не обратил внимания на смятение коллег.
— А давай, Миша, мы туда письмо отошлём, — Маккартни достал из бумажника почтовую марку, на которой была изображена какая-то детская дребедень. — На вот, лизни.
— А клеить куда? — спросил Миха.
— А клеить не надо, — Пол усмехнулся. — Оно и так улетит!
— Не понял…
— Да это кислота! LSD! — воскликнул Шура. — Нам на токсикологии про это рассказывали.
— И что, лизнул — и всё? — Миха не сводил глаз с марки.
— И всё, Миша! Лизнул — и всё знаешь, всё понимаешь, всё увидел, всё испытал!
— Не майтесь дурью! Ты на что его толкаешь? — Шура двинулся к Полу. — Алик, ты-то хоть вмешайся, снимись с тормоза!
— Мих, ты правда… — с готовностью запричитал Алик. — Ты не надо… это… Зачем?..
— Ребята, он уже взрослый! И я что-то не вижу среди вас его родителей! Пусть сам решит, нужно ему это или нет! — строго и напористо произнёс Пол.
— Ну да, конечно, а ломку потом ему кто снимать будет? — Шура был настроен весьма бескомпромиссно. — У нас здесь не Голландия, бесплатно не подают! А денег у него, как правило, нет. Вот и буду я потоковым методом аборты подружкам наркологов делать. Вот и звезда! Вот и аншлаги по всему миру, клипы, альбомы, фестивали, конкурсы, концерты!
— Да не волнуйся ты так! Во-первых, с одного раза ничего не будет, во-вторых, у меня запас хороший…
— Лихо ты придумал! К себе привязать хочешь, наверняка чтобы! Чтобы не сорвался! Чтобы всегда рядом был! Послушный такой и непритязательный! Ну и сволочь ты! Миха, Миха, ты что?..
Шура посмотрел на Миху как раз в тот момент, когда тот с вожделением лизнул марку. Глаза пианиста — надомника полыхнули голубым («Вот оно!» — подумалось Шуре), наполнились страхом, затем страх сменился восторгом.
— Auricula! — почему-то на латинском заорал он. — Video! Et accepit eam! Et accepit eam! Auricula vita est!
[24]
— Разве он тоже с вами учился? — спросила Тамарка у Алика.
— В том-то и дело, что нет! — грустно сказал Шура.
— А как же?.. Это, вроде, на латынь похоже. Мы на юридическом проходили. Только я ничего не помню. Или физиков тоже латыни обучают?
— А это не он. Это кислота…
Пол уютно сидел в кресле и сворачивал самокрутку.
— Ну, что, дорогие мои? Может, косячок забьём?
Теперь согласился Алик.
Шура схватил Тамарку за руку, и, не обращая внимания на её сопротивление, повлёк её в спальню.
— Что, Шурочка, детей захотел? — игриво спросила Тамарка, глядя на закрывающуюся дверь и томно расстегивая блузку.
— Нет. Процесса. — хрипло сказал Шура и грубо толкнул её на кровать.
Глава 18
I WANT YOU
I want you.
I want you so bad.
It's driving me mad,
It's driving me mad…
(She's so heavy)
ОЩУЩЕНИЕ ПРОЩАНИЯ
Падал прошлогодний снег
На ещё не остывший асфальт
Со следами ребристых подошв.
И усталая женщина, глубоко
Затягиваясь, курила у окна.
И пепел, стряхиваемый в форточку,
Казался старым, морщинистым снегом.
Ребристые подошвы на свежем
Асфальте становились белыми,
Словно рёбра на рентгенограмме.
А я?
Я пережил всё это,
Сидя в тёплой комнате,
Слушая Гайдна,
Готовясь задуть свою свечу
На последней ноте.
— Тебе хорошо? — спросила Тамарка, закрывая форточку и нацеливаясь на Шуру обнаженной грудью.
— Да. А тебе?
— Очень. Ты сегодня такой…
— Грубый?
— Нет, сильный. Знаешь, каждая женщина чувствует, когда зачинает. Я сегодня чувствую.
— Нет. Ты ошибаешься.
— Ты опять? Я, конечно, знаю, тебе не нужны дети…
— Дело не в этом.
— А в чём?
