– Нет. Не сейчас. Я нужна своим детям.
– Поговорим об этом еще раз, когда у тебя сорок пять лет не будет секса, – парировала Хонор, – и тогда ты скажешь, действительно ли считаешь, что приняла правильное решение.
В субботу утром она уговорила Лидию выйти на прогулку. В какой-то степени то, что Лидия стала такой зависимой, было очень мило, но Джо знала, что так не может продолжаться. Она наблюдала, как Лидия запрокинула голову, подставив лицо солнцу, и думала о том, как ее дочь будет возвращаться в школу, видеться со всеми этими людьми, признаваться, что она нетрадиционной ориентации. Как Лидия будет жить дальше, сражаясь в своих битвах, взрослея и уезжая от нее.
Лидия справится, потому что она умная, красивая и смелая. А потом Оскар справится со своими личными битвами, затем Айрис. Все они уедут из дома, оставят Джо, и это именно то, что должно случиться. Нормальный порядок вещей. Джо придется раскрыть руки и позволить им взлететь.
А с чем тогда останется она?
Чтобы не раскручивать дальше эту цепь размышлений, она спросила:
– Как давно ты знаешь?
– Я всегда знала, что я другая, – ответила Лидия. – И я знала, что влюбилась в Аврил с первого взгляда.
– Как мы с твоим отцом.
«И как мы с Маркусом».
Оглядываясь назад, она осознавала, что почувствовала такой же разряд, когда впервые увидела его за изгородью в тот день. И когда ее потянуло к нему в кухне. В двадцать они называли это любовью, а в сорок она называла это желанием. Но это было тем же чувством. Другим, с миллионом разных деталей, но все равно таким же.
– Не считая того, что у меня не будет счастливого конца, – продолжила Лидия. – Она очень разозлилась на меня, мам. Она считает, что я ей врала.
– Может, ей стыдно, что она не заметила. Мне, например, стыдно.
– Я не хотела, чтобы ты знала. Вернее, мне хотелось, чтобы ты узнала, и я злилась, что ты ни о чем не догадываешься. Но ты в этом не виновата. Я очень старалась все скрыть.
Улица Китс-Уэй была залита солнечным светом. Аккуратные изгороди, гравийные дорожки, подстриженные газоны – идеальный фасад для секретов, которые имеет каждая третья женщина в этом суматошном мире.
– Теперь мы должны говорить друг другу правду, – сказала Джо. – Даже если она горькая. Мы должны доверять друг другу.
Лидия кивнула.
– Вот почему я оставила дневник, чтобы ты могла его прочитать. Наверное, для этого я его и вела. Я хотела, чтобы меня поняли. А написать было легче, чем сказать. Мам?
– Что, дорогая?
– Последнее, что я написала… О папе.
– Я читала. Завтра годовщина. Десять лет. Ты красиво написала. Я увидела в этих словах твою любовь к нему. – Джо взяла Лидию за руку. – Он страдал от депрессий. Он никогда не показывал тебе этого, и я никогда об этом не говорила после того, как его не стало. Он не был в этом виноват, и это не значит, что он любил нас меньше. На самом деле, я думаю, это означало, что он любил нас даже больше.
– Я не знала.
– Я должна была тебе сказать. Я рассказывала только о хорошем, но ты заслуживаешь знать и о сложных моментах.
– Я думала, что последняя из моих записей была неправильной. Это одна из вещей, о которых я думала, когда была на мосту, перед тем как ты пришла. Я написала, что ему не было страшно, потому что мне хотелось так думать. Но, наверное, он был напуган.
– Он боялся за жизнь другого человека. За Адама. Не за себя.
– Но когда он упал, то наверняка испугался. Разве тебе не было страшно? Когда ты сама чуть не упала?
Джо остановилась и закрыла глаза. Она десять лет пыталась не думать о том ужасном моменте: о последних мгновениях Стивена, о моменте падения.
Днем она думала о том, как двигаться дальше, о том, чтобы любить его, помнить о нем и ценить жизнь, которую он спас. Она каждый год пекла торт для Адама, каждый день будила Лидию… Она видела в дочери черты Стивена.
Но ночью она думала о крике, который он, должно быть, издал, о том, как воздух вырывался из его горла, о стремительно приближающейся земле, об осознании того, что все закончилось, что жизнь закончилась. Черная дыра все-таки поглотила его.
Падая, Джо смотрела вверх, а не вниз. Она думала о Лидии и Оскаре с Айрис. Думала о Маркусе – да, и о нем тоже. Думала о Стивене и Хонор. Не о конце, не о завершении жизни, а о любви, которая будет длиться вечно.
– Я знала, что ты меня поймаешь, – ответила она дочери.
Глава сорок шестая. Лидия
Они возвращались с прогулки, смеялись над чем-то, что Оскар сказал вчера вечером по телефону, над его внезапным увлечением гигантскими космическими муравьями, когда Лидия увидела, что она идет им навстречу. На ней были шорты и толстовка, солнцезащитные очки на голове, а в руках пластиковый стакан с трубочкой. У Лидии сильно заколотилось сердце, и она остановилась.
Аврил пошла быстрее.
– Привет, Лидс, – сказала она, и ее щеки вспыхнули румянцем. – Я только… я только что была у тебя дома. Твоя бабушка сказала, что ты ушла. Здравствуйте, миссис Меррифилд! Вы травмировали руку?
– Привет, Аврил, – ответила Джо и взяла Лидию за локоть. – Я пойду домой, начну заниматься банановым хлебом.
И она оставила их вдвоем. Они стояли на тротуаре в лучах солнечного света и смотрели друг на друга – почти так же, как когда встретились впервые.
– Мама печет как сумасшедшая, – пояснила Лидия. – А ее подруга принесла кучу риса карри. Если я в скором времени не начну снова бегать, мне понадобится это дурацкое приложение для подсчета калорий.
– Я взяла тебе холодный кофе, – сказала Аврил, протягивая стакан. – Я не знала, что еще взять… Ты правда хотела прыгнуть с моста? С того, с которого упал твой отец?
Лидия пожала плечами:
– Да. Хотя я этого и не сделала. – Она взяла у Аврил стакан, стараясь не коснуться ее пальцев, и отпила немного через трубочку. Это был мокко, ее любимый. – Не хочешь прогуляться по парку?
Они вошли в парк, не сговариваясь, повернули налево и начали подниматься на холм, не обращая внимания на извилистую тропинку. На вершине Лидия упала на скамейку, Аврил села рядом. Отсюда было видно почти весь парк: футбольное поле, игровую площадку, пруд, где малыши любили кормить уток. Они всегда сидели здесь по субботам, а иногда и после школы.
– Извини… – начала разговор Аврил. – Мне очень жаль. Я злилась на тебя, но не из-за того… Мне все равно, что ты лесбиянка и кто тебе нравится. Я злилась из-за того, что ты мне не рассказала. Я не думала, что ты… я не ожидала, что все так повернется.
– Мы учимся с настоящими болванами.
– Лидс, они ужасные! Я говорила всем, кого видела, чтобы они заткнулись, и Гарри тоже говорит. В школу начали вызывать родителей. Эрин и Софи. Даррена уже отстранили от занятий, хотя в этом мало смысла, учитывая, что мы ходим только на экзамены. Что ты собираешься делать с экзаменами?
