Но можно ли, просто перекрасив комнату, забыть все, что в ней произошло?
По щеке скользнула слеза.
– Прекрасный день, правда?
Джо села ровно так быстро, что пролила чай. Мужчина стоял по ту сторону изгороди, всего в метре от нее. Он опирался на что-то, возможно на грабли, и блики солнца у него за спиной играли в курчавых каштановых волосах. Ей понадобилась пара секунд, чтобы узнать в нем незнакомца, на которого они с Сарой пялились в окно на прошлой неделе.
– Извините, – сразу добавил он. – Я не хотел вас напугать. Вы не обожглись?
– О нет, я в порядке, спасибо, извините. – Джо вытерла щеку, потом отряхнула топ. – Чай уже остыл, – беззаботно сказала она.
– Ваша блузка… Все равно осталось пятно. Извините, это я виноват.
Он усмехнулся ей. Один уголок его рта поднимался выше другого, на щеках линии от улыбки – на самом деле больше похожие на ямочки, ведь он был слишком молод для морщин. У него была небольшая щетина, но от этого он почему-то выглядел еще моложе.
– Если расскажете, где ее купили, я с радостью ее заменю, – говорил он. – Или могу сдать ее в химчистку.
– Нет, что вы, конечно нет! Это старая блузка. Я в ней красила стены. – Она подняла забрызганные краской руки, чтобы показать ему.
– Красивый цвет.
Он протянул руку через изгородь, и Джо неловко поднялась, чтобы пожать ее. Его ладонь была теплой.
– Меня зовут Маркус. Я ваш новый сосед, который не может устоять, чтобы не заглядывать через изгороди.
– Я Джо. И это нормально, вполне нормально. Рада знакомству.
– Аналогично.
Он больше ничего не говорил, просто смотрел на нее и улыбался, и у Джо участилось сердцебиение. Он заметил, что она плакала? Видел ли он несколько дней назад, как она наблюдала за ним через окно кухни?
У него была открытая, дружелюбная улыбка. Глаза серовато-голубые. На носу немного веснушек.
– Что ж, – сказал он и откашлялся. – Полагаю…
– Когда вы переехали? – выпалила Джо. И сразу же покраснела.
Но Маркус, похоже, этого не заметил. Он засунул руки в задние карманы выцветших джинсов и ответил:
– Около месяца назад. Нет, три недели назад. Я никогда до этого не жил в новом доме, и мне кажется, что я должен поддерживать все в идеальном состоянии, понимаете?
– Вполне. Я чувствовала то же самое, когда мы начали здесь жить. Вы… вы приехали издалека?
– Всего лишь с другого конца города. У меня новая работа, и отсюда ближе ездить. И этот район определенно приятнее. Вы давно здесь живете?
– Три года, скоро будет четыре.
– Скажите честно, сколько времени должно пройти, чтобы перестать чувствовать вину за то, что оставляешь пятна на плинтусах?
– Зависит от того, есть ли у вас дети.
– Ага, теперь понятно. – Он кивнул на разбросанные игрушки в саду Джо. – А ваши помогают с покраской?
– Их отец забрал на выходные.
– Благословенный покой и тишина. А я это прервал.
– Это даже хорошо. Я имею в виду, что все равно не знаю, что делать с этим покоем и тишиной. Появляется слишком много времени для размышлений.
– Я тоже рад, – негромко сказал он, и на долю секунды Джо позволила себе представить, что этот милый молодой человек действительно имел в виду то, что сказал, что он на самом деле говорил с ней как с привлекательной женщиной, а не изможденной, перепачканной краской соседкой, которой стоило бы получше следить за своей частью изгороди.
– Что ж, – сказала она. – Кажется, я уже могу красить второй раз.
– Хорошей работы. Было приятно пообщаться, Джо.
– И мне.
Она подняла чашку, стоявшую рядом с шезлонгом, и направилась в дом. Это нелепо, но она могла поклясться, что чувствует, как он провожает ее взглядом, – будто тепло в области затылка.
– Джо?
Она повернулась. Он все еще смотрел на нее.
– Если вы… Если ты правда не хочешь, чтобы я заменил блузку, которую испортил, может, я могу предложить хотя бы чашку чая? Как-нибудь?
– Мм…
«Что это было?»
– Да, конечно. В смысле, да! Было бы чудесно. Спасибо.
– Тогда увидимся.
Он наклонился, чтобы поднять что-то, и через минуту Джо услышала звук садовых ножниц. Она поспешила в дом и бросила взгляд на свое отражение в металлической дверце холодильника. Из пучка выбилось несколько прядей, глаза сияли, щеки горели румянцем. На секунду Джо показалось, что она увидела кого-то гораздо моложе. Кого-то, кем она когда-то была.
Глава одиннадцатая. Лидия
«Где папа?»
Это был голос Оскара, который она услышала, выходя из комнаты, похожий на просьбу вопрос младшего брата, но на мгновение ей показалось, что голос был ее собственный. Высокий и невинный, по-детски шепелявый голос задавал тот же вопрос:
«Где папа?»
«Папы больше нет, дорогая. Его больше нет».
Лидия побежала. Она редко ходила, когда была одна; ей нравилось передвигаться быстро. И к тому же сообщение от Аврил выглядело… тревожно.
И мама выглядела расстроенной, когда Лидия не осталась на «малярную вечеринку». Будто она пыталась сделать так, чтобы Лидия чувствовала себя виноватой за то, что хочет жить собственной жизнью. И Лидия действительно чувствовала себя немного виноватой, потому что они на самом деле теперь проводили мало времени вместе. Но почему все всегда должно быть на маминых условиях, почему они должны заниматься тем, что хочет мама?
Во всяком случае, маме нравилось что-то красить. Через пять минут после того, как детей заберет Ричард (когда наконец доберется туда, придурок), она уже будет подпевать радио, как всегда, немного отставая от ритма, открывать все окна и крутиться по дому с широкой улыбкой на лице, потому что был прекрасный день.
Ее мать делала подобные вещи. Она плела венки из ромашек и танцевала в парках. Она считала, что съесть лишний капкейк – это пик озорных развлечений. Когда-то Лидия думала, что это действительно круто. ОскиАйри до сих пор так считали, и она решила, что им в этом повезло.
Мамин взгляд на мир просто не совпадал со взглядом шестнадцатилетней девушки нетрадиционной ориентации, влюбленной в лучшую подругу. Даже в худшие времена мама оставалась жизнерадостной. Улыбалась. Искала какие-то лучи надежды, пытаясь оставаться счастливой. Мама вела себя так, будто она резиновая уточка, которая может всплыть над всеми жизненными проблемами, говоря, что нужно принять их и двигаться дальше, хотя каждому понятно, что, если бы папа не умер, мама не вышла бы за Ричарда и все было бы намного лучше.
Аврил жила примерно в миле от Лидии, в жилом комплексе, который состоял преимущественно из одно- и двухкомнатных квартир в домах, построенных слишком близко друг к другу вокруг автостоянки. Его построили около десяти лет назад, но он уже выглядел потрепанным. Это было другим миром по сравнению с микрорайоном Лидии с широкими лужайками и высокими заборами; здесь в траве росли одуванчики, и чей-то мусорный контейнер перевернулся прямо на улицу. Лидия перескочила через рассыпанный мусор, по которому было видно, что в нем копались лисы или собаки, и прошла через парковку к блоку Аврил.
