Понимая, что путь на холодильник им теперь будет заказан, они вывезли не только масло, но и как бы оплаченные первой, отменённой платёжкой ананасы. «Отдадим на реализацию хоть за четверть от закупочной цены — с пятнадцати-то тонн всё какие-то деньги капнут», — заметил бережливый Майкл.
Апофеозом той грандиозной сделки стали 350 коробок очень дешёвого яйца, которое Алевтина предложила забрать «на сдачу» с их двух платёжек. Правда, на следующий день выяснилось, что яйца им подсунули замороженные — видимо, экспедитор, который вёз яйцо в Москву, то ли по незнанию, то ли по привычке врубил в вагоне-рефрижераторе режим глубокой заморозки. При замерзании жидкость внутри яиц, следуя законам физики, расширилась, скорлупа потрескалась, а, оказавшись в тепле, яйца оттаяли и потекли. Чтобы сбыть этот, мягко говоря, непростой товар, Максу пришлось изрядно напрячься. Яйца снова заморозили, смыли с них вытекший белок и в таком виде выставили на уличные развалы по бросовой цене. Зато очередная подстава со стороны бывшей партнёрши полностью избавила ребят от угрызений совести по поводу их собственной аферы с двойной платёжкой.
В итоге они вернулись к тому, с чего начинали — поиску продуктов внутри области. На московских оптовых складах цены давно взлетели до небес, и договориться о более или менее приемлемой отпускной цене можно было лишь в каком-нибудь богом забытом райцентре, но непременным условием была покупка очень крупной партии. При скудном ассортименте товар расходился долго, деньги оборачивались медленно, и с учётом процентов по старым кредитам чистая прибыль от таких сделок не превышала 5–7 процентов.
— Если в ближайший месяц не найдём хороший товар, который даёт выхлоп от ста процентов, лавочку можно будет закрывать, — бесстрастно сообщил Майкл, по-прежнему выполнявший обязанности бухгалтера и кассира. — Кстати, я тут нарыл одно объявление. Недалеко от нас, по московскому направлению, продают сахар со склада. Много. Маржа там будет процентов 100–120. Таких вариантов сейчас почти нет. Надо встречаться и брать.
После встречи с продавцами сахара Васильев и Макс высказались против сделки. Макса смутил отказ поставщиков привезти товар в город — они требовали приехать с наличкой к ним на склад. А Васильев обратил внимание на лица и повадки потенциальных партнёров:
— Майкл, это же братва, причём, не серьёзные люди, а пехота отмороженная. Если б они на встрече точно знали, что у нас деньги при себе, они б нас всех прямо там положили. Им стрелять привычнее, чем разговаривать.
— А что, братва торговать не может? Как раз то, что они братва, отлично их цену объясняет. Отжали товар у кого-нибудь, теперь вот скидывают по дешёвке, чтобы сразу всю партию отдать, — возразил Майкл.
С продавцами встречались ещё несколько раз, и после долгих препирательств на тему, кто кого и как именно может кинуть, уговорили контрагентов привезти товар в город. Сделка должна была состояться по следующей схеме: продавцы подгоняют фуры с товаром к офису покупателей, в офисе им показывают деньги, затем грузовики в сопровождении представителей обеих сторон едут на склад, после выгрузки товара представители отзваниваются в офис, где продавец после звонка со склада получает деньги.
Ребят спасли сообразительность их персонального таксиста и японская магнитола «Пионер». Магнитолой они премировали водителя за сверхурочную работу: вот уже полгода он сутками напролёт возил их на новой бежевой «Волге», которую товарищество «Три коня» арендовало в таксопарке. Премиальную магнитолу таксист поставил в личный автомобиль и в день сделки припарковал его около гостиницы, под окнами офиса. В багажнике «шестёрки»
[61] лежали коробки с деньгами — нести всю сумму в офис ребята не рискнули. Они планировали показать лишь часть денег, причём, только после того, как увидят под окнами офиса грузовики с сахаром. Для подстраховки Васильев пригласил на заключение сделки друга, лихого опера из местного РОВД, который не расставался с табельным «макаровым» ни днём, ни ночью.
— Диски-то лазерные для магнитолы денег стоят нереально много, так что один пока купил всего, Шадэ взял, ну, и надоела она мне, — рассказывал потом героический таксист. — Решил, короче, радио какое-нибудь разговорное поймать. Кручу настройку на коротких волнах, слышу — постановку передают, типа театр у микрофона. Сижу, слушаю. А там то про сахар говорят, то про деньги. Думаю: вот ведь какое совпадение интересное, мои сегодня тоже сахар покупают. Потом слышу — какая-то странная у них там постановка, матерятся через слово, не могут же такое по радио передавать. Прислушался и чуть, блин, не охренел: голоса-то знакомые! Оказывается, приёмник из нашего офиса трансляцию ловит! Я сразу про рацию подумал — видел в магазине недавно такую, «Сони», уоки-токи, занятная вещица, кстати. У вас их нет, милицию тоже вроде персональными рациями пока не оснастили, значит, рации в офис продавцы эти хреновы притащили. А нафига, думаю, с включённой рацией на сделку приезжать? Явно дело нечисто, не зря, видать, думаю, ребята деньги-то у меня оставили.
Из автомата в фойе гостиницы таксист позвонил в офис, попросил к телефону опера и кратко описал проблему. Опер вышел в коридор и по переносной трубке от радиотелефона вызвал группу быстрого реагирования. Когда он вернулся в кабинет, главарь банды уже не пытался изображать бизнесмена и орал на Майкла:
— Где деньги? Ты же должен был деньги в офис привезти! Кинуть нас решили? Показывай деньги, сука, пока вас на счётчик не поставили!
Васильев и Макс встали за спиной у Майкла, а тот, уткнувшись в столешницу, в очередной раз, правда, чуть тише обычного, произнёс:
— Мы договаривались, что деньги после выгрузки товара. А мы пока даже машины с товаром не видели.
— Ну всё, бля, — начал заводиться переговорщик, и в этот момент опер распахнул куртку, засветив «макаров», торчавший под мышкой в импортной наплечной кобуре, и как бы случайно, вместе с пачкой сигарет, вытащил из внутреннего кармана милицейское удостоверение.
— Атас, тут менты, валим отсюда! — заорал бандит в спрятанную под кожанкой рацию и с двумя подельниками рванул к двери. Опер скользнул следом, и, прислонившись к стене, наблюдал, как вниз по гостиничной лестнице горным камнепадом грохочут крепкие бритые парни в окованных железом ботинках.
— Не высовывайтесь, сейчас Брюханов с группой их внизу примет, — сказал опер. — Видно, остальные красавцы на лестничных площадках сидели, команды ждали. Ладно, сегодня пронесло, и слава богу. Лишь бы они внизу шмалять с перепугу не начали. А вы молитесь, чтоб у каждого из них ствол нашли и за незаконное хранение этих ребятишек закрыли. Иначе съезжать вам отсюда придётся.
17
Неделю спустя Макс переехал из гостиницы на съёмную квартиру, надеясь, что переезд хотя бы на время гарантирует ему безопасность. Однако куда больше чем за себя он боялся за Таню и сходил с ума, если на его поздние звонки отвечала не она, а кто-то из родителей. Он и раньше слышал, что на улицах стало очень неспокойно, но это было некое отвлечённое знание — последние полгода он почти не ходил пешком и совсем не пользовался общественным транспортом, перемещаясь по городу на «служебном» каблуке или в такси. Лишь столкнувшись с бандитами лицом к лицу, он осознал, людей какой породы может встретить Таня, возвращаясь вечером из кино или от подруги, и всплывающие в голове жуткие сцены, порождённые этим знанием, лишили его покоя. Вызывать такси в кредит, записывая долг на Макса, которого хорошо знали все диспетчеры таксопарка, или брать у него наличку Таня наотрез отказывалась, считая это чем-то неприличным. «А вот если бы мы жили вместе, она бы так не думала, и проблемы бы не было», — думал Макс и ещё настойчивей уговаривал Таню переехать.
