Дэнни прижал ладонь к моей щеке, легонько коснулся большим пальцем моих губ. Нельзя сказать, что он улыбнулся, но на щеках обозначились ямочки, и он подмигнул мне – и от этого кровь закипела у меня в жилах, а ноги подогнулись. Затем, без дальнейших слов, он пошел через поляну.
Я смотрела ему вслед. В очередной раз недоумевая: почему он всегда оставляет у меня такое опасное, такое возбуждающее чувство, будто я делаю что-то не то?
Глава 21
Назавтра днем, накачанная панадолом, чтобы успокоить нывшую ногу, я остановилась перед школьными воротами, дожидаясь Бронвен. Черную «Тойоту» – грузовичок Дэнни – я приметила дальше вверх по холму, под цезальпинией, украшенной кистями темно-красных цветов, но я сползла на сиденье пониже, радуясь возможности спрятаться. Наш несложившийся поцелуй на каменистом плато всколыхнул во мне чувства, в которых я до сих пор пыталась разобраться, и я была еще не готова к новой встрече с Дэнни.
Бронвен появилась, пробираясь сквозь толпу учеников и учителей. Она обнялась с Джейд и попрощалась с группой других детей, потом радостно помахала, увидев меня, и заторопилась к машине. Я сглотнула невольно вставший в горле комок. Распахнув дверцу, Бронвен забросила рюкзак на заднее сиденье и быстренько поцеловала меня в щеку. Дочь была уставшей, а ее одежда пыльной, перепачканной, в пятнах зелени, но лицо сияло, и ее переполняли впечатления.
Вместо обычного ужина перед телевизором мы сели за стол, и, жадно глотая пирожки-тако и салат, Бронвен представила детальное описание своей недели. Классные места для купания, которые они освоили, уроки приготовления еды в буше, ночные походы с фонариками, чтобы выследить поссумов, валлаби и сумчатых куниц. Закатывая глаза, она поведала об упавшей палатке, которую она делила с Джейд и двумя другими девочками, и возбужденно рассказала о призе за лепешку, которую они испекли в традиционной бушменской печи.
– Мистер О’Мэлли все знает о буше, – делилась она в приливе чувств. – Мы с Джейд считаем, что он похож на того парня из телепрограммы, который живет на природе и питается личинками и разной прочей гадостью.
– Мне казалось, ты его терпеть не можешь?
– Да, но на самом деле он такой клевый! Он показал нам, как переправлять грузы с помощью подвесного троса и переходить через реку. А однажды вечером он рассказывал нам смешные истории про папу и тетю Гленду, папу Джейд и тетю Кори, обо всех проделках, которые они устраивали в детстве. Мам, он такой забавный, ты не поверишь и половине того, что он говорит. – Она радостно вздохнула. – Что ты делала, пока меня не было?
Я вспомнила свой поход на холмы, обнаружение старой хижины поселенцев и последующее столкновение с собакой скваттера; вспомнила письма Айлиш и сделанное с их помощью шокирующее открытие о Кливе и украденном топорище; подумала о моем возвращении в хижину через несколько дней вместе с Дэнни Уэйнгартеном и о нашем почти поцелуе на каменистом плато… И решила, что некоторые истории лучше не рассказывать.
Поэтому я лишь пожала плечами:
– Да так, ничего.
– Что случилось с твоей ногой?
– Меня укусила собака.
– Мама! Да как тебя угораздило?
Я отрезала нам обеим еще по куску шоколадного торта.
– По неосторожности, полагаю.
* * *
В воскресенье после возвращения Бронвен из лагеря я отвезла ее на Уильям-роуд – провести день с Луэллой.
– Я с тобой не пойду, – сказала я, высаживая дочь у ворот. – Передай своей ба от меня привет, ладно? Веди себя хорошо, а я заберу тебя в четыре.
– Договорились.
Она торопливо поцеловала меня в щеку, схватила рюкзачок – сегодня набитый фотографиями из школьного лагеря, – и побежала по дорожке к передней веранде, где в дверях ждала Луэлла. Я помахала им обеим, развернулась в один прием и поехала в сторону города.
Это было трусостью, но я просто не могла встретиться с Луэллой.
Мне требовалось время переварить то, что я узнала о Кливе; время подготовиться к тому, чтобы смотреть в добрые зеленые глаза Луэллы и скрывать то, что мне известно. И мне требовалось время, чтобы собраться с силами против ужаса этого открытия, против вони, которая теперь сочилась из трещин Торнвуда. Я не могла даже радоваться своей правоте насчет Сэмюэла и его подлинных чувств к Айлиш.
Я не могла думать ни о чем, кроме как о пустых картонных коробках, сложенных под домом, и о том, насколько легче было бы просто снова сняться с места и найти другое жилье. С чуть менее богатой историей.
* * *
Ровно в четыре в тот день я зарулила на травянистую обочину перед домом Луэллы.
К моему удивлению, Бронвен стояла на верхней ступеньке веранды и махала мне рукой. Я начала махать в ответ, недоумевая, что она затеяла, когда сообразила, что она вовсе не машет, а манит меня.
Сердце у меня упало. Я вылезла из машины и пошла по дорожке.
Бронвен встретила меня внизу у ступенек и схватила за руку.
– Ба хочет показать тебе что-то потрясающее, – объявила она, таща меня через веранду в прохладную тень прихожей. – Сюрприз. Тебе понравится, мама, – добавила она, заметив мою нерешительность.
Луэлла встретила меня на кухне, развязывая фартук и рассеивая мои сомнения магнетизмом своей улыбки.
– Я заварила свежего чая, «Эрл Грей», который вы любите, милая. И мы только что вынули из духовки шоколадные пирожные.
Когда я набрала воздуху, чтобы вежливо отказаться, мои легкие наполнились шоколадно-сладким, дурманящим воздухом. Что-то во мне дрогнуло, и я услышала, как негромко отвечаю:
– Звучит чудесно.
Бронвен повела меня через кухню на веранду, где нас ждал накрытый стол – изящные фарфоровые чашки Луэллы стояли на своем месте рядом с блюдом свежих сконов и вручную нарезанных шоколадных пирожных, на которые я в предвкушении устремила взгляд, но Бронвен потащила меня мимо стола, вниз по ступенькам заднего крыльца и через сад к араукарии.
– Закрой глаза, мама.
Я неохотно повиновалась. Солнце согревало руки. Яркие лучи плясали на моих закрытых веках, отчего изнутри они окрасились в кроваво-красный цвет. Травинки щекотали мне ноги сквозь сандалии, я уловила сладкий аромат жасмина в пропитанном солнцем воздухе.
Мы остановились. Послышался скрежет отодвигаемой щеколды, и я почувствовала запах влажного тепла, почвы, удобрений и сырого бетона.
– Осторожно, не споткнись… Вот, теперь открой глаза.
Мы стояли в оранжерее Луэллы. Она выглядела старой, ее соорудили из уцелевших витражных окон. Располагалась она в тени гигантской араукарии, но ее западная стена целиком была обращена к солнцу – ленты желтого, пунцового и изумрудного света лились сквозь затуманенные стеклянные панели, создавая во влажном воздухе радуги.
Вдоль обеих стен оранжереи и по центру шли стеллажи с узкими проходами между ними. На стеллажах теснились сотни неглубоких цветочных горшков в лотках с водой. В горшках была представлена самая любопытная коллекция растений из всех, когда-либо мной виденных. В одних я узнала насекомоядные растения и росянки из ранних ботанических рисунков Тони. Другие были странными диковинками, какие встречаются на карнавалах – похожие на воздушные шары головы на тонких стеблях, массивные трубки с пурпурными венами и крышечками в оборках, гирлянды восковых цветов.
