Ветер свищет в деревьях, листья шелестят, а ветки стонут. Прошло полчаса, но дождь не унимается. У меня еще есть время до встречи с Россом. Пять минут у меня ушло на то, чтобы собраться, сорок – дойти сюда… Поэтому, думаю, он появится минут через пятнадцать, если, конечно, приедет вовремя. Сейчас мне нужно просто наплевать на дождь и побежать с холма к дедушкиному дому, но здесь нет электричества, и место жуткое, когда темнеет. Я достаточно напугана, после того как прочитала письма.
Глупо, но я постоянно вспоминаю то, о чем мне рассказала Кори, – про старую хижину на холмах, на границе с парком. Жуткая старая развалюха, я была неподалеку всего несколько раз, потому что меня от нее в дрожь бросает. Тони и Дэнни клянутся, что в ней водятся привидения. Правда, их это вроде не особо беспокоит, они постоянно там пропадают в сухую погоду, играя во что там играют в буше мальчишки – строят из себя беглых преступников или кого-то еще.
Ну, в общем, однажды Кори сказала мне, что видела старую хижину во сне. «Я стояла в дверях, – шепотом говорила она, – заглядывая внутрь. Было темно, и там кто-то находился. Я хотела убежать, но от страха не могла шевельнуться. В хижине было темно, но у окна стояла женщина. На нее падал лунный свет, и я увидела, что она вся в крови, и поняла, что она мертвая. Но вот что еще страшнее. Она, наверное, почувствовала, что я там, потому что оглянулась через плечо и уставилась на меня. Я с криком проснулась».
«Бедняжечка», – сказала я ей и потерла свои руки, чтобы прогнать мурашки.
«Но, Гленни, – прошептала она. – У этой женщины… у нее было твое лицо».
Черт, что за дура. Я до сих пор страшно боюсь. Не следовало такое писать. Одна вещь тревожит меня в связи с придумыванием разных историй: все эти повороты сюжета в повествовании, некоторые из них пугающие, некоторые грустные – каким образом писателю удается не пускать все это в свою жизнь? Росс говорит, что писателей – художников и музыкантов тоже – защищают их музы, но я что-то не уверена. Как-то раз я написала рассказ о девочке, у которой умерла мать, и вскоре после этого мама на неделю слегла в постель и отказывалась вставать. Я так перепугалась, думала, что она умрет. Хуже того, убедила себя, что это я убила ее своим рассказом. А потом в один прекрасный день она просто взяла и поднялась с постели, приняла ванну и вымыла голову, затем стала жить, как будто ничего не случилось. Но это заставило меня задуматься: какой же силой обладают слова?
Жаль, у меня нет этой силы сейчас, я бы заставила этот мерзкий дождь перестать сию же минуту. Я только высунула наружу голову. Пейзаж скрылся за пеленой дождя, деревья стоят темными пятнами, смутные, как привидения…
Черт. Опять привидения. Я забыла, каким зловещим может быть дедушкино поместье ночью. Сюда никто не приходит, кроме меня и Тони… И в тот раз, однажды, приходил мистер Миллер. В тот день он был немного похож на привидение – с этими всклокоченными белыми волосами и с повязкой на глазу, в пятнах крови, как персонаж из фильма ужасов…
Черт. Надо перестать пугать себя. Мне опять нужно попи́сать, я вся на нервах и вздрагиваю от каждой тени. Эй, дождь перестал грохотать по листьям, должно быть, он стихает. Я только что посмотрела на часы, у меня еще пара минут, чтобы сбежать вниз по холму и встретиться с Россом.
Боже, кто это? Кто-то зовет меня по имени.
Наверное, Росс приехал рано и пошел меня искать.
Постойте, я пойду посмотрю.
* * *
Это была последняя запись в дневнике. Я перелистала его, порвав по неосторожности несколько страниц в горячем стремлении найти хоть одну строку, одно предложение – что угодно. Но остальные страницы были пусты.
Я очень долго сидела в неудобной позе в свете настольной лампы, окруженная темнотой. Мысли метались, как мотыльки в бурю, швыряемые туда-сюда штормовым ветром моей нарастающей тревоги.
Я осознала, что только что прочла дневниковую запись, которую Гленда сделала в ночь своей смерти. Октябрь 1986 года, непосредственно перед шестнадцатилетием Кори. Я вспомнила кое-что еще из рассказанного мне Кори – о том, что Гленда ушла из дома из-за ссоры родителей. Только ссоры-то и не было. В тот день Гленда пришла домой из школы рано и нашла связку писем со старыми марками, перевязанную лентой, в сарае отца. Писем, содержание которых взволновало ее.
Возможно, речь шла о любовных письмах. От Хоба Миллера к ее матери?
По записям в дневнике я сделала вывод, что Гленда была ближе к отцу. Я могла понять, что найденные свидетельства предательства матери заставили Гленду искать поддержки у человека, заслуживающего доверия. Она позвонила Россу, оставила записку матери и сбежала через окно спальни.
А потом гроза. Дождь.
Полое дерево.
«Боже, кто это?»
На следующий день Луэлла обнаружила тело своей дочери в овраге, почти в миле от этого дерева. Гленда, по-видимому, погибла, разбившись о камни на дне оврага в результате падения с крутого склона при оползне.
Несчастный случай. Трагедия. Дело закрыто.
И однако…
Менее недели назад Бронвен нашла в дереве, в котором Гленда укрылась в ту ночь, ее спрятанный рюкзак. Разрешила ли встреча с Россом страхи Гленды, связанные с найденными письмами? Передумала ли она ехать к Кори и вместо этого направилась домой? Если так, почему тогда оставила свои вещи в дереве: одежду, косметику, щетку для волос, жестяную коробку с драгоценным дневником?
Я грызла обломанный ноготь на большом пальце. И снова у меня возникло чувство, что существует брешь, разрыв между фактами и моим пониманием их. Чего-то я не замечала, упускала важную связь… В какую бы сторону я ни обращалась, правда смещалась, меняла форму, превращалась в нечто темное и тревожащее.
Складывалась картина, которая совсем мне не нравилась.
Несчастный случай, который мог быть не случайным.
Смерть, которая не была тем, чем казалась.
Затем перед моим мысленным взором встал другой образ. Высокий нелепый человек балансирует на схожих с лестницей ветках полого бука на поляне. Его рука по локоть засунута в отверстие у развилки ствола, ищет то, что двадцать лет пролежало в темном дупле.
Глава 16
– Мам, а ты знаешь, что есть осы, которые охотятся на цикад?
Утренний воздух радовал прохладой и влажностью. Было восемь часов. Я только что вышла из душа и, накинув халат, прямиком проследовала к кофейнику. Бронвен уже сидела за столом – тарелка с тостом и джемом в пределах досягаемости, а сама уткнулась в затрепанную библиотечную книжку.
Насыпав в фильтр свежего молотого кофе, я поставила кофейник на плиту.
– Видимо, сейчас узнаю.
Бронвен откусила от тоста, прожевала и проглотила, ни на миг не отрывая глаз от страницы.
