Она со вздохом расслабилась в шезлонге.
– Он говорит, что со своего места чувствует вибрации моего голоса. Ты можешь поверить этому парню? Хоть бы постыдился, учитывая, что в моей привычке говорить громко виноват он.
В ответ на мой вопросительный взгляд она объяснила:
– Когда мы были детьми, Дэнни кое-как различал слова, если мы кричали, прижав губы к его голове. Вот здесь. – Она постучала себя за ухом. – Думаю, эта особенность так у него и осталась.
Дэнни хлопнул в ладоши и сделал еще один быстрый знак.
Кори закатила глаза.
– Мне нужно слушать свою музыку громко, – возразила она, – это помогает мне думать. В любом случае у тебя нет причин для невежливости, ты жестикулируешь слишком быстро. Одри с трудом за нами поспевает. Бога ради, помедленнее.
Дэнни посмотрел на меня и вздохнул:
«Простите».
«О’кей», – ловко ответила я знаком.
Этот жест я репетировала перед зеркалом. Он казался хорошим универсальным знаком, удобной палочкой-выручалочкой в моменты, когда трудно было подобрать нужное слово. Это был один из немногих знаков, ставших теперь для меня привычными.
Улыбка Дэнни продлилась чуть дольше, чем следовало. Искорки в его глазах заставили меня заволноваться. Бывают же такие эффектные мужчины. Одну половину его лица скрывала тень, другая была освещена золотым светом фонарика. Я собралась уже отвести глаза, но тут Дэнни снова принялся жестикулировать, на сей раз медленно и четко.
«Ее крик вас не беспокоит?»
Я криво усмехнулась.
– Моя старая тетя Мораг говорила очень громко из-за ненадежного слухового аппарата. Думаю, я к этому привыкла.
Дэнни озадачился, но Кори пояснила мои слова несколькими быстрыми жестами. Поняв, Дэнни фыркнул – единственный звук, кроме хриплого, с присвистом смеха, который я от него слышала. И снова с улыбкой заговорил руками. На щеках появились ямочки, а глаза заблестели. Я против собственной воли не могла отвести взгляда от его лица, забыв о жестикулирующих руках.
Кори пустилась рассказывать очередную историю – что-то про то, как Дэнни и Тони нашли коттедж с привидениями.
– Эту хижину построили первые поселенцы, – объяснила она для меня, – очень давно, думаю, в тысяча восемьсот семидесятых. Это была довольно крепкая сторожка, спрятанная в буше рядом с границей национального парка. Мальчики иногда тайком там прятались, и однажды Дэнни пришел домой страшно бледный, больной от страха. Он сказал, что они с Тони видели там призрак женщины…
История меня заинтересовала, потому что проливала дополнительный свет на детство Тони. Но я смотрела на Дэнни, зачарованного рассказом сестры, на его внимательные глаза и серьезно сжатые губы, на его совершенные черты лица в трепещущем золотистом свете фонарика. И мысли почему-то снова увели меня в сторону. К моей жизни в колледже и к глухонемой соседке по комнате, Ронде. К концу первого семестра она обзавелась парнем. Он казался приятным, этот симпатичный хиппующий выпускник. Я радовалась за нее… пока ее парень не начал оставаться на ночь. Поскольку себя Ронда не слышала и не сознавала, что ее экстатические крики могут разноситься по всему дому, тонкие стены ее не смущали. Я же эту парочку проклинала. Находясь в соседней спальне, я вынуждена была накрывать голову подушкой, в равной степени шокированная и завороженная шумом, доносящимся из другой комнаты.
Подавшись вперед и зажав ладони между коленями, Дэнни наблюдал за сестрой. Полумрак лишь подчеркивал характерный для него взъерошенный, полудикий вид. Может, все дело было в растрепанных волосах или в серьезной складке губ, которые в любой момент могли сложиться в сногсшибательную улыбку. Может, дело было в том, что он никогда не говорил и что мои беседы с ним всегда оставляли у меня ощущение неспособности контролировать ситуацию. А может, просто за пять лет после ухода Тони я мало общалась с мужчинами – и, безусловно, никогда с такими опасно притягательными, как Дэнни Уэйнгартен.
Мои предательские мысли метнулись к сеновалу, но на сей раз Дэнни там был со мной – я стряхивала соломинки с его рук, широкой спины, я приглаживала пальцами эти неукротимые волосы…
Разумеется, Дэнни выбрал именно этот момент, чтобы взглянуть на меня.
Я почувствовала, что краснею, и быстро опустила голову, думая, как удачно, что на веранде так темно и фонарики дают только пятна света.
Когда внимание Дэнни вернулось к сестре, я посмотрела в сад. Солнце опустилось ниже, окрасив восточный горизонт в сине-фиолетовый цвет, а западный – в розовый. Пурпурно-серые холмы сделались темно-розовыми – пейзаж в точности как на одной из акварелей Тони.
Ни с того ни с сего Кори вспомнила, что ей нужно срочно позвонить, – подозреваю, это было с ее стороны уловкой, дабы оставить нас с Дэнни наедине. Пока ее голос доносился из кухни, взгляд Дэнни оставался прикованным к моему лицу, как будто разглядывать без единого замечания другого человека – самое естественное дело в мире.
Сначала это меня нервировало. Я перебирала возможные реплики, чтобы завязать разговор: сильно ли изменился Торнвуд со времен его детства? Часто ли они с Тони купались в ручье? Хотел ли он когда-нибудь стать городским ветеринаром? Все это звучало так банально, так далеко от того, о чем мне на самом деле хотелось спросить: «Между вами и Нэнси что-то есть? Почему вы не говорите? Вы действительно такая загадка, какой кажетесь?» Я стиснула зубы, потом попыталась улыбнуться. Когда это не получилось, я просто, в свою очередь, уставилась на него.
Наше молчание как будто бы не смущало и не беспокоило Дэнни. Возможно, он к этому привык, для него мир всегда был безмолвным. Я вспомнила, как вчера в церкви он сказал, что не всякая тишина одинакова, и начала понимать. Между нами возник покой, лишенный речи, свободный от разговоров, оттеняемый пением цикад и стуком жучков о бумажные фонарики Бронвен, приглушенной беседой Кори по телефону. И однако я остро осознавала его присутствие и не могла переключить внимание ни на что другое.
Его руки задвигались:
«Вы слышите девочек?»
Я кивнула, указывая в сторону палисандрового дерева. Прибегнув к объяснению на пальцах, я споткнулась на имени Бронвен, забыв о перекрещенных пальцах на «в» и испортив все дело.
«Тайное место Бронвен».
Дэнни кивнул:
«В Торнвуде их полно».
Пальцы у меня заплетались.
«Легко заблудиться».
«Вам здесь нравится?»
Этот вопрос вызвал у меня искреннюю улыбку.
– Обожаю это место, – сказала я, двигая пальцами перед сердцем. Провела рукой от живота к груди, затем обозначила разделительную линию пальцами. – Чувствую себя как дома.
Дэнни оторвал взгляд от моих губ и улыбнулся, глядя мне в глаза.
«У вас есть тайное место?»
Может, виной тому было выпитое пиво, а может, приятное послевкусие от конфет. Или жара, или легкое изнеможение после длинного, насыщенного эмоциями дня, или даже непривычное удовольствие от пребывания в компании. Неважно, по какой причине, но я вдруг встала и поманила Дэнни за собой. Мы спустились с веранды, прошли через густые заросли гортензии и попали на дорожку, которая вела в сад перед домом. Миллеры великолепно поработали. В сумеречном свете трава казалась зеленым ковром. Деревья избавились от неправильно росших веток и теперь стояли в тени, их опавшие листья шуршали у нас под ногами.
