Было рано, еще не пробило семь. В Мельбурне мы еще лежали бы под одеялом, прячась от затянувшегося холода, потом, опаздывая, бежали бы к школьному автобусу. Но в Квинсленде в это время года рассвет наступает быстро и утра слишком великолепны, чтобы тратить их попусту.
Я нашла Бронвен на скамейке под палисандром, которую она назначила своим тайным убежищем. Сидела она, сгорбившись над помятой жестяной коробкой из-под печенья, отколупывая крышку. Лица не было видно за светлым занавесом волос.
Поставив поднос, я поправила кружку с дымящимся шоколадным напитком.
– Значит, ты готова к первому дню в школе?
– Да.
– Сумку собрала?
– Да.
– Милая, мне нужно кое-что тебе сказать.
Она не подняла головы.
– Конечно.
– Это насчет деда твоего отца… старика, который был хозяином этого дома. Он… В общем, люди говорят, что много лет назад он сделал кое-что плохое.
Это ее проняло. Он уставилась на меня широко открытыми глазами.
– Что?
– Полагают, что он убил человека.
У Бронвен засверкали глаза.
– Ничего себе. Он был беглым преступником и скрывался в буше? Мы проходили про них в школе. Как клево, что у меня такой родственник!
– Он не был беглым преступником.
У нее вытянулось лицо.
– О-о-о!
– Думают, что он убил твою прабабку. Я этому не верю. Разумеется, это было так давно, задолго до рождения твоего отца.
– Ты хочешь сказать, древняя история?
Я замешкалась, подыскивая слова:
– Ну я просто хочу, чтобы ты была готова, если вдруг в школе кто-то что-то скажет. Ты же знаешь, дети иногда могут быть жестокими.
Дочь пожала плечами и снова склонилась над жестянкой из-под печенья.
– Скорее уж мне будут завидовать из-за такого дома, мам. В любом случае, – добавила она, поддевая крышку ногтями, – смотри, что я нашла сегодня утром.
Я моргнула, в несчетный раз напоминая себе, что поколение Бронвен опережает остальных людей планеты на световые годы. Пришлось засунуть свой разговор о дедушке Тони в раздел слишком скучного и изобразить интерес к жестянке.
– Красивая, правда, мам? На крышке маленькая деревня в снегу, как на открытках, которые папа присылал нам из-за границы.
Жестяная коробка была прямоугольной, в пятнышках ржавчины, местами помятая, но в общем целая. На крышке – зимний пейзаж: снежные хлопья, горы, крохотная альпийская деревушка.
– Где ты ее нашла?
– Ой, да там, повыше на холме, есть такое большое дерево. У него полый ствол – так клево. Оно все покрыто хитиновыми оболочками личинок цикад – сплошняком, они там везде. Я набрала целый пакет, заодно, пока спускалась вниз.
– Ты забиралась на дерево? – неодобрительно спросила я.
– Я залезла не слишком высоко, – успокоила меня дочь. – В любом случае ветки образовали что-то вроде лестницы, это было легко. По пути вниз я обнаружила дыру, ведущую в пустой ствол. В нем кто-то выдолбил с одной стороны полку. В самом дальнем углу полки, засунутый так, чтобы никто не нашел, лежал старый холщовый рюкзак, полный всяких вещей. Там были одежда, косметика, щетка для волос и эта коробка. Рюкзак и все, что в нем, сгнило, я выбросила. Но коробка выглядит нормально, правда?
– Она немного помятая. Что ты с ней сделаешь?
Зажав жестянку между коленями, Бронвен подцепила крышку ногтями.
– Если смогу ее открыть, положу в нее оболочки цикад. Если ее отчистить, она будет… Ой!
Коробка выскользнула из ее рук и упала на землю.
Я подняла жестянку и перевернула. Внутри что-то глухо стукнуло.
– Интересно, что в ней, – сказала я.
– Деньги? Волшебные бобы?
– Карта сокровищ? – улыбнулась я.
Мы извели на коробку полбутылочки масла для швейных машинок, но крышка все равно не поддалась. Я обстучала ее по краю молотком, а когда не помогло и это, треснула об скамейку из кедра. В конце концов я сдалась, но Бронвен подцепила крышку ногтями и в последний раз дернула. Крышка со скрежетом отскочила.
Мы с азартом заглянули внутрь.
– Фу! – разочарованно протянула Бронвен. – Всего лишь заплесневелая старая пачка бумаги.
На самом деле это была книга. Не просто книга – дневник.
На секунду меня молнией пронзила надежда, что это как-то связано с Айлиш, но затем вмешалась реальность. Рисунок на обложке был недавнего образца, может, пятнадцати– или двадцатилетней давности: белый котенок, сидящий подле вазы с розами. Я попыталась перелистать дневник, но страницы покоробились от воды и слиплись в неподатливый пласт.
Наверное, его интересно было бы почитать, но я понимала, что потребуется не один час, чтобы разлепить хрупкие старые страницы, а потом еще не один час – чтобы разобрать написанное. Часы, которых у меня не было – по крайней мере, пока не отвезу дочь в школу.
– Оставшимся маслом почисти коробку, – посоветовала я. – Но не очень увлекайся, тебе еще нужно подготовиться.
Ворчанием она дала понять, что услышала меня, но ответить не удосужилась – слишком погружена была в свое занятие: отскабливала внутренность своей новой коробки для сокровищ, смазывала петли машинным маслом, залезала тряпочкой в уголки, где скопилась грязь.
Моя тень падала на скамейку из кедра. Приятно было побыть на улице, подышать воздухом, пропитанным ароматом цветов. Я была счастлива увидеть Бронвен настолько поглощенной делом, любовалась ее кожей цвета сливок, без веснушек, пепельными волосами почти до талии. Минуту я восхищалась ее красотой… и тем, насколько еще красивее станет моя дочь вскоре.
Она подняла на меня сердитый взгляд.
– Что?
– Тебе нужно пойти переодеться.
– Я знаю.
– Я погладила форму, она висит с обратной стороны твоей двери.
– Ты мне уже десять раз сказала.
Я немного прошла по дорожке, потом оглянулась:
– Не забудь съесть тост.
Бронвен сощурилась, потом, тряхнув головой и вздохнув, снова вернулась к коробке из-под печенья.
– Мам, хватит волноваться. Это мой первый день в школе, а не твой.
* * *
Начальная школа Мэгпай-Крика – кучка потемневших от времени зданий, спрятанных за стеной из тенистых перечных деревьев, – находилась на холмистой северной стороне городка. По одну сторону от них был заасфальтированный двор, обнесенный высоким проволочным забором, по другую – травянистое игровое поле с рядами скамеек по бокам.
Бронвен легко влилась в свой новый класс. По виду она нисколько не нервничала – терпеливо улыбалась, пока учительница представляла ее, грациозно села на свое место, едва глядя на меня, остановившуюся в дверях класса, чтобы помахать на прощание.
