– Луэлла?..
Я нашла ее в гостиной, где она задергивала тяжелую штору. Ткань отрезала последнюю полосу света, и комната погрузилась в полумрак.
– Что вы делаете? – спросила я, хотя прекрасно видела, чем она занимается.
Луэлла не обратила на меня внимания. Очередное окно скользнуло в раме, с шумом опустилось. Очередная задвижка встала на место.
Сердце у меня застучало, как паровой молот.
– Вы мне верите, да? Это объясняет, почему на окнах задвижки, решетки. Вы всегда подозревали…
– Ничего подобного. Бога ради, Одри, я одинокая женщина. Разве я не имею права чувствовать себя в безопасности?
– Безопасность – это понятно, Луэлла… но у вас больше висячих замков, чем в Форт-Ноксе.
– В дом однажды залезли, – отмахнулась она. – Ничего не украли, по крайней мере ничего ценного. Обшарили сарай, взяли несколько инструментов, разный хлам. Вы же знаете, какая теперь обстановка, постоянно слышишь в новостях, что какие-то неуправляемые дети забрались в чей-то дом…
Мне вспомнилась одна запись в дневнике Гленды об отце: «Он все хранит… Куча коробок, банок и жестянок с разными вещами рассована у него по всему сараю». Я вспомнила письма, обнаруженные в хижине, и резную шкатулку, в которой их держали. Вспомнила почерневшее топорище с его сальным, похожим на кожу налетом. Кукольные головы, фотографию. И коробки от патронов с этикетками с указанием содержимого. Спички. Карандаши, чай, свечи, веревка.
Тот мужчина в хижине тоже все хранил.
– Возможно, залез к вам именно Клив?
Луэлла резко повернулась ко мне:
– Нет.
– Но судебная экспертиза еще не закончена. Останки из запруды могут принадлежать кому угодно.
Она закрыла глаза.
– Мне не нужны экспертизы, чтобы сказать то, что я и так знаю. Это он.
– Как вы можете быть так уверены?
Она пошла на кухню, закрыла заднюю дверь и повернула ключ в замке. Захлопнув окно, она осталась стоять в падающем сквозь листву солнечном свете.
– Я знаю, что он мертв, Одри.
– Но…
– Я видела, как он умер.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.
– Но если вы видели это, тогда почему сообщили о его исчезновении? Почему вы никому не сказали?
Она стиснула ключи от задвижек в руках.
– У меня были свои причины.
Я уставилась на Луэллу. Почему она хотела, чтобы все думали, будто Клив жив, если знала, что он умер? Страшная мысль пришла ко мне. После чтения дневника Гленды я подозревала, что ее смерть – не несчастный случай. А услышав, как Тони, по его словам, нашел ее в полубессознательном состоянии под буком, я поняла, почему она так и не вернулась за своими вещами. Гленда была сильно ранена, значит, не смогла бы доползти до оврага, находившегося за милю от того места. Что позволяло сделать однозначный вывод: туда ее отнес кто-то другой.
Я посмотрела на Луэллу. Не пришла ли и она к тому же выводу? Поэтому она позволила полиции прийти к заключению, что смерть ее дочери была всего лишь трагическим несчастным случаем. Неужели она подозревала правду, а потом взяла дело в свои руки?
– Вы знали, – категорически заявила я. – Вы знали, что ее убил Клив.
Луэлла кивнула.
– Как?
– Тони сказал мне. Ранее тем вечером Тони нашел сестру на земле деда. Она была едва в сознании и все бормотала что-то, но Тони не разобрал ни слова. Он побежал за помощью, а когда вернулся в поместье деда, Гленда исчезла. Только спустя час он понял, что она пыталась сказать.
– Что это был Клив.
– Да.
На щеках Луэллы горели огромные пятна, словно кто-то наотмашь отхлестал ее по лицу. Повернувшись, она вышла в темный коридор.
Я нашла ее в комнате с цветочным узором на обоях. Опустив оконную раму, она заперла ее на замок и задернула шторы, погрузив комнату в сумерки.
– Поэтому вы и сожгли его фотографии.
Она снова кивнула.
– Зачем? – не могла не спросить я. – Зачем он это сделал?
– Я не знаю.
Слова вращались, переключали скорости, навсегда изменяя курс своего движения. Медленно, неизбежно меня притягивала гравитация нового понимания.
– О Луэлла… его убили вы?
Стоя здесь, она вонзила ногти в тыльную сторону другой руки. На суставах проступили кровавые полумесяцы.
– Видит бог, я бы хотела, – тихо проговорила она. – Но нет, это была не я.
– Тогда кто?
Она пересекла комнату и встала у двери.
– В ночь своей смерти Гленда направлялась к Кори. Она оставила записку, но разразилась гроза, и я волновалась. Она всегда звонила, сообщая, что добралась благополучно. Машина Клива стояла на подъездной дорожке, а в сарае горел свет, и я решила спросить, не звонила ли она, но когда я постучала, он не ответил. Это показалось мне странным, но я не обратила внимания. Когда Гленда так и не позвонила к восьми тридцати, я набрала номер Уэйнгартенов, но у них никого не было. Думая, что она решила срезать путь через владения деда и попала в дождь, я схватила зонтик и побежала за ней.
Луэлла повернулась и вышла в коридор. В ванной комнате она проверила окно, затем проследовала в комнату Тони и опустила жалюзи.
– Когда я добралась до оврага, то увидела какой-то предмет в центре поляны. Это был ботинок. Ботинок моей дочери. – Она качала головой, в глазах стояли слезы. – Я целый час искала ее, но опоздала. Моя драгоценная Гленда была мертва. Ее тело лежало на дне оврага наполовину в воде. Облепленное листьями и грязью, камешки прилипли к крови. А ее… ее голова, она была…
Луэлла выхватила платок и вытерла лицо, затем поспешила опять в коридор.
– Я лежала рядом с ней на дне оврага. Держала ее на руках, как делала, когда она была младенцем, баюкала ее. Не знаю, сколько я там находилась, кажется, вечность. Я слышала наверху, на поляне, топот и крики. Я очнулась… или скорее стряхнула с себя шок, на смену которому пришло что-то другое, что-то грубое, темное и полное ненависти. Гнев, я полагаю. Потому что поняла: ее смерть не была несчастным случаем.
– Как?
– Из-за ее ботинка. Того, что я нашла на поляне. Если бы Гленда упала случайно, ее ботинок лежал бы на краю поляны, а не в центре. И у меня было предчувствие, – тихо прибавила она. – Материнская интуиция.
Она вошла в комнату Гленды, я – за ней. Комната оставалась такой, как я запомнила. Обои с желтыми розами, заправленная кровать, компания мягких игрушек на широком подоконнике. Школьный джемпер перекинут через спинку стула у туалетного столика.
Луэлла взяла джемпер и поднесла к губам.
