– Кой, можно вас на минуточку?
Она посмотрела в мою сторону, сделала по инерции еще несколько шагов к двери, потом вернулась и встала напротив моего стола, пока последние студенты выходили из аудитории.
– Скажите, Кой, вы еще не думали о том, чем вы будете заниматься, когда закончите колледж? Не хочется ли вам пройти, к примеру, полный, четырехгодичный курс обучения и получить степень бакалавра или магистра?
– Иногда хочется, а иногда нет, – ответил она, не прибавив больше ни слова. Мне, таким образом, приходилось самому догадываться, что имела в виду Кой.
– Я так и полагал, что вы, несомненно, задумывались о подобной возможности, – сказал я. – Больше того, я был настолько уверен в правильности своей догадки, что взял на себя смелость отобрать несколько ваших лучших работ, включая тестовые задания и выдержки из вашего дневника, и отослать их заведующему кафедрой английского языка в Спелман-колледж
[49].
– Что вы сделали? – требовательно переспросила Кой, снимая очки.
– Спелман – отличный колледж. Я думаю, вам там понравится.
– Как вы могли, профессор?! – вспыхнула она. – Мой дневник – это… это сугубо личные записи! Вы же обещали, что не будете никому их показывать!
– Вы правы, Кой, извините. Я действительно не сдержал слово.
– Но почему, профессор? Почему?! Я думала, что могу положиться на вас, а вы… – Ее глаза наполнились слезами.
– Послушайте, Кой… Вы можете мне не доверять, но я в вас верю. Я верю в то, что у вас талант – редкий дар, который встречается у одного человека из тысячи… из десятков тысяч. И между прочим, заведующий кафедрой английского языка в Спелмане полностью со мной согласен. Я не шучу: вот в этом конверте – подтверждение моих слов. Каждый год Спелман выделяет несколько стипендий для самых перспективных пишущих студентов. Фонд «Скриппс-Хауард», учрежденный медиакорпорацией «Скриппс», выдал колледжу щедрый грант, и они не против поделиться частью этих денег с вами.
Дрожащими руками Кой взяла у меня конверт и прочла вложенное в него официальное письмо. Потом еще раз.
– Это… правда? – переспросила она хриплым голосом, недоверчиво глядя на меня.
– От первого до последнего слова, – торжественно подтвердил я.
Кой молчала еще несколько минут, снова и снова перечитывая письмо на официальном бланке Спелман-колледжа. Неожиданно она подпрыгнула чуть не до потолка и с размаху чмокнула меня прямо в губы.
– Упс!.. Извините, профессор, я не хотела! – Кой звонко поцеловала меня в щеку, закинула на плечо рюкзак и, вопя во все горло, пулей вылетела из аудитории.
Через две секунды она снова ворвалась в двери, крепко обняла меня, поцеловала в другую щеку и исчезла. Я слышал, как Кой несется по лужайке под окнами прямо к группе парней и девушек, собравшихся возле торговых автоматов с газированной водой и кофе. В течение несколько секунд слышались только сбивчивые, быстрые объяснения Кой, то и дело прерываемые недоверчивыми восклицаниями, потом вся толпа разразилась радостными криками. Драгоценное письмо пошло по рукам, кто-то прыгал от радости, кто-то вопил, кто-то хлопал Кой по плечу, а несколько человек пустились в пляс, словно старатели, наткнувшиеся на золотую жилу в горах Сьерра-Мадре. Я смотрел на них из окна и пытался вспомнить, сколько столетий прошло с тех пор, когда мне в последний раз хотелось танцевать.
Глава 23
Наступила пятница. До конца занятий в колледже оставалась всего неделя. Я натянул сапоги, свистнул Блу, который гонял в кукурузе зайца, и мы забрались в кабину грузовичка. Мы ехали к Брайсу. Я не видел его уже несколько недель, пора было отдать ему визит вежливости.
Брайс и я никогда не говорим о делах – об инвестициях, деньгах, мистере Кэглстоке и тому подобном. Джон Кэглсток делает свое дело, я за ним присматриваю. Пока все идет как надо, а раз так – зачем об этом болтать?
Я объехал Диггер, миновал летний театр, проехал еще несколько миль, обогнул поворот и слегка толкнул бампером ворота старого кинотеатра. Ворота оказались заперты на замок, скреплявший концы цепи, несколько раз обмотанной вокруг сваренной из труб рамы, но меня это не обескуражило. Оставив машину на дороге, я знакомой тропой двинулся туда, где деревья вплотную подступали к ограде, повторяя тем самым путь сотен мальчишек, которым они ходили задолго до меня.
Было время, когда по пятницам и субботам кинотеатр для автомобилистов становился для жителей маленького Диггера настоящим центром культурной жизни. Эта самая жизнь здесь буквально бурлила. Содом и Гоморра в одном флаконе – так вспоминали очевидцы о тех давно минувших днях. Сегодня была пятница, но территория кинотеатра оставалась тихой, безлюдной и заброшенной.
Приподняв сетку ограды, я пропустил в дыру Блу, пролез сам и, вернувшись на дорогу, зашагал дальше к трейлеру Брайса, в который уже раз размышляя на ходу о том, что, наверное, никогда не пойму своего друга до конца. Человек способен скупить весь Диггер, думал я, но предпочитает жить в трейлере, как последний бедняк. Что ж, по крайней мере, никто не обвинит его в мотовстве и небрежном отношении к деньгам.
Поднимаясь к вершине холма, где стояла билетная касса, я вдруг услышал, что внутри ее кто-то стучит и возится. Я невольно замедлил шаг, но тут из покосившегося павильона кассы появился Брайс с молотком, отверткой, пластиковой бутылкой «Жидкого водопроводчика»
[50] и автомобильным аккумулятором в руках.
– Привет, Брайс, – поздоровался я.
Брайс бросил на меня один-единственный взгляд, пробормотал что-то похожее на «А-а, Дилан…» и, повернувшись ко мне спиной, зашагал к небольшому сарайчику, возведенному им из подручных материалов рядом с трейлером. Я двинулся следом. Ничего другого я от него и не ждал. Любое другое приветствие, кроме кивка и произнесенного вслух моего имени, в устах Брайса было бы странным.
Кроме того, сегодня Брайс был почти полностью одет, что, с его стороны, выглядело настоящей любезностью. Каждый раз, поднимаясь по этой дороге к вершине холма, я подсознательно готовился увидеть его обнаженную кряжистую фигуру, а надо признать, что зрелище это не слишком эстетичное. В общем, если вы вдруг захотите навестить Брайса, лучше вам заранее подготовиться к тому, что он встретит вас в костюме Адама, хотя сложен он скорее как сатир.
Сегодня Брайс был одет в коротко обрезанные защитного цвета шорты, футболку, которая когда-то была белой, и высокие ботинки на босу ногу. Никакого нижнего белья на нем не было – я определил это, заметив сзади на шортах выдранный клин. Впрочем, давайте видеть в человеке только хорошее, а хорошим в данном случае были солдатские берцы Брайса, которые он не только полностью зашнуровал, но и начистил до зеркального блеска, что и вовсе граничило с чудом.
