Я посмотрел на Рассела.
– Ты, парень, по душе большинству окружающих; на тебя смотрят, на тебя равняются, к твоим словам прислушиваются, и, если ты захочешь, люди пойдут за тобой куда угодно, потому что ты – прирожденный лидер. Я уважаю тебя, быть может, даже чуть больше, чем остальных, но вовсе не за то, что́ ты сделал или сделаешь, а за то, что́ ты мне только что сказал. О других твоих талантах я даже говорить не буду – только дурак может не видеть, что, если тебе удастся сохранить здоровье, тебя ждет долгая и успешная футбольная карьера.
Я перевел дух и взмахнул руками, словно пытаясь охватить всех четверых разом.
– Вот, я сказал вам все, что я о вас думал и продолжаю думать, несмотря ни на что. К этому я хотел бы добавить лишь одну вещь, которую вам следует знать. Мне было очень неприятно и больно, когда вы сдали мне эти работы в надежде, что пронесет, что я ничего не замечу или не стану поднимать шум. Неужели вы рассчитывали, что после этого я буду и дальше относиться к вам с уважением?
Задав этот риторический вопрос, я замолчал. Четверо студентов тоже молчали, не сводя с меня глаз. После довольно продолжительной паузы я сказал:
– Вот как мы, пожалуй, поступим… Я, правда, пока не принял окончательного решения, так что у вас есть выбор. Либо вы сейчас отправитесь в деканат, скажете моему начальнику мистеру Уинтеру, что преподаватель несправедливо обвинил вас в списывании, и пригласите его на наше следующее занятие, либо каждый из вас напишет объяснительную, в которой признается в плагиате, попытке смошенничать и неуважении к преподавателю. Иными словами, у вас есть только два пути вернуться в эту аудиторию: либо в четверг вы приводите сюда декана Уинтера, либо приносите мне письменные извинения в своем поступке. Других вариантов нет, так что решать вам.
С этими словами я соскочил со стола, повернулся к ним спиной и стал не спеша собирать вещи. Четверо студентов позади меня поднялись со своих мест и, не говоря ни слова, на цыпочках вышли в коридор.
По дороге домой я напряженно размышлял о том, все ли я сделал правильно, был ли какой-то другой путь. Не был ли я с ними слишком суров или, наоборот, чересчур мягок? Запомнят ли они сегодняшний урок? Что они из него вынесут?
В половине девятого зазвонил мой телефон. Признаюсь честно, я ждал чего-то подобного. Мне нужно было, чтобы телефон зазвонил.
– Алло?
– Гхм-м… профессор… Профессор Стайлз?..
– Привет, Рассел.
– Да, профессор, это я… В общем, я решил вам позвонить и сказать, что мне очень стыдно, и я сожалею… сожалею, что проявил к вам неуважение. – Было слышно, как на другом конце линии Рассел глубоко вздохнул. – Вот, что я хотел вам сказать.
Не знаю почему, но в этот момент мне на память пришла сцена из фильма «Чарли и шоколадная фабрика» – та самая, когда Чарли Бакет возвращает Вечный Леденец, который он украл у Вилли Вонка. Когда Чарли положил леденец на стол, Вонка накрыл его ладонью и сказал: «Так в мире зла поступок добрый светит…»
[42]. Мне очень понравились эти его слова.
– Спасибо, Рассел, – проговорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал достаточно сдержанно. То есть чтобы в нем не чувствовалось охватившего меня торжества. – Тем не менее должен напомнить, что я еще не решил, как поступлю.
– Я понимаю, сэр… Мне просто хотелось, чтобы вы знали – мне и вправду жаль…
– До четверга, Рассел.
– Ага, сэр.
Я дал отбой. Мне было известно, что Рассел живет в общежитии для спортсменов, а значит, Мервин тоже должен быть где-то рядом. Интересно, долго ли мне придется ждать звонка от него?
Телефон зазвонил две минуты спустя.
– Алло?
– Здрасте. Профессор Стайлз?
– У аппарата.
– Это Мервин говорит.
– Привет, Мервин. Я тебя узнал.
– Тут такое дело, профессор… Я решил позвонить вам и извиниться… за неуважение и прочее. Извините, ладно? – По голосу чувствовалось, что Мервин здорово напуган, но говорил он искренне. Таких интонаций я у него никогда прежде не слышал.
– Спасибо за звонок, Мервин. – Больше я ничего добавлять не стал – мне хотелось, чтобы парень как следует пропотел. Не из садизма, не из желания насладиться властью. Я хотел, чтобы все четверо мучились неизвестностью до последней минуты – быть может, тогда, думалось мне, они поймут всю тяжесть того, что совершили. С другой стороны, я не знал, насколько правильна моя тактика. В конце концов, осознание неприемлемости своего поступка и страх перед возможным наказанием – немного разные вещи.
– Увидимся в четверг, Мервин.
– Да, сэр.
Больше мне никто не звонил, но меня это не расстроило. С самого начала я знал, что на подобный шаг способны только Мервин и Рассел. Алан и Юджин были хорошими парнями, но эти двое все же казались мне слепленными из другого теста. Мервин и Рассел всегда реагировали на происходящее немного острее остальных, словно их сердца́ были более чуткими. Я давно это заметил и сегодня получил подтверждение своим предположениям… Кроме того, их звонки говорили о том, что им не все равно. Теперь я в этом убедился.
Наступил четверг. На занятия все четверо явились намного раньше остальных – не вместе, но почти одновременно. Каждый из них подходил к моему столу и клал на него листок бумаги с аккуратно написанным от руки текстом. Объяснительные я читать не стал, только положил их в журнал учета посещаемости.
Судя по бледным, вытянувшимся лицам Рассела, Мервина, Алана и Юджина, два дня, проведенные в неизвестности, подействовали на них даже сильнее, чем я ожидал.
Занятие прошло как обычно. Когда оно закончилось и остальные студенты вышли, я запер дверь и повернулся к своей четверке. Рассел, Мервин, Алан и Юджин сидели прямо, пристально глядя на меня. Они даже руки сложили перед собой, словно примерные ученики, но в их глазах читалось напряжение.
Я достал объяснительные, не торопясь прочел и отложил в сторону.
– Ну, вот что мы сделаем… – проговорил я. – Согласно принятым в колледже правилам, я обязан отнести ваши объяснительные в деканат, после чего вы будете немедленно отчислены… отчислены, невзирая на ваши спортивные достижения, – добавил я специально для Рассела и Мервина. Они не опустили глаз, только побледнели еще больше. Как, впрочем, и остальные двое.
– …Но я этого делать не стану.
На всех четырех лицах немедленно отразилось облегчение.
– А поскольку я решил этого не делать, ваше наказание будет заключаться в следующем. Каждый из вас должен будет написать новое эссе. Его тема довольно проста, и звучит она так: что такое плагиат, что такое честность и можно ли иметь второе и заниматься первым. Максимальной оценкой, на которую вы можете рассчитывать, будет «посредственно»… – Я слегка приподнял брови. – Иными словами, тот, кто напишет работу на «отлично», получит «посредственно». Тот, кто напишет посредственную работу, получит незачет. Все ясно?
