Я кивнул.
– Я вижу, вы прекрасно осведомлены о некоторых, гм-м… обстоятельствах моей жизни. А как насчет вас, Кой? Какие обстоятельства привели в этот колледж вас?
Она снова сдвинула очки с носа почти на самую макушку.
– Ну, это не так важно, – поспешно сказала Кой. – Видите ли, профессор, я… я просто решила вас немного подбодрить, понимаете? Вы, наверное, и сами знаете, что в колледже вы выглядите белой вороной. В буквальном смысле, профессор! Я хочу сказать, что вы чуть ли не единственный белый человек в той вонючей дыре, которая лишь по недоразумению зовется профессиональным колледжем Диггера… – Она слегка приподнялась на цыпочки и махнула рукой кому-то в толпе. – Вот я и решила, что дружеская беседа будет вам приятна.
– Ах, вот что это было! – сказал я, улыбаясь. – Дружеская беседа!..
– Ну да. Слышали бы вы меня, когда я настроена враждебно. Это просто ужас какой-то! – Она принялась играть со своими сережками.
– Нет уж, увольте… Давайте лучше беседовать по-дружески, как сейчас.
– Согласна. – Кой шагнула вперед и, слегка коснувшись меня плечом, встала рядом, положив подбородок на сложенные поверх ограды руки. – И все-таки, что вы здесь делаете?
– Я действительно люблю футбол, Кой. Ведь я и сам когда-то играл… Ну а кроме того, мне хотелось своими глазами увидеть, действительно ли наши великие спортсмены так хороши, как я постоянно слышу от Мервина.
– Мервин, конечно, хвастун, но, можете мне поверить, на самом деле они даже лучше, чем он рассказывает. Вон там, на балконе… – Она показала на ложу прессы, расположенную выше основных трибун. – Там сейчас сидят полтора десятка скаутов из лучших команд страны. А люди на крыше – это репортеры, которым положено освещать игру. Их выставили из ложи прессы, чтобы освободить место для скаутов, представляете?!
Я проследил за ее взглядом и невольно задумался о том, какое будущее ждет Мервина и Рассела. Похоже, что не пройдет и трех лет, и их жизни круто изменятся.
Я снова повернулся к Кой.
– Вы, кажется, хотели знать мою историю? Все очень просто. Мы с женой вернулись в эти края после того как закончили учебу в университете. Несмотря на ученую степень, мне не удалось найти место преподавателя, так что пришлось обратиться ко второй специальности – к фермерству. Но, как вам совершенно правильно сказали, фермер из меня никудышный, во всяком случае – пока. Были и другие причины… В конце концов моя жена с помощью моего друга Эймоса нашли для меня эту работу – преподавать литературный английский в колледже Диггера. Вот, собственно, и все.
– Нет, не все. Расскажите мне то, что́ я еще не знаю…
– Ну хорошо…
У Южной Каролины, находившейся на сорокаярдовой линии Диггера, оставалась последняя, четвертая попытка, чтобы пройти оставшиеся семь из положенных десяти ярдов и получить новые четыре попытки для продолжения атаки. Точный пас – и мяч попал к Тамперу, который, наклонив голову и выставив плечо, протащил его на одиннадцать ярдов. Южная Каролина получила свои четыре попытки, но теперь до зачетного поля ПКД оставалось не сорок, а двадцать девять ярдов. Во время первого паса Мервин бросился было из своего угла на помощь команде, однако, как и большинство корнербеков, обладающих отменной скоростью, но не имеющих ни физической возможности, ни особого желания таранить противника, парень попытался опрокинуть нападающего, просто схватив его за руку. Возможно, он видел этот прием у Диона, который действительно умел его исполнять; у Мервина же ничего не вышло. Тампер пробежал, почти не заметив его, – пробежал фактически по нему, – и принес своей команде сразу семь ярдов. Мервин поднялся с газона, подтянул ремешок шлема и, прихрамывая, побрел к бровке – похоже, ему нужна была передышка. Рассел, которому передышка не требовалась, стоял среди запасных игроков, ожидая очередного выхода на поле.
– Кой… – Я посмотрел на девушку. – На моих занятиях вы валяете дурака, теперь я знаю это точно. То, что я прочел в вашем дневнике, во много раз лучше того, что вы делаете в классе. Почему?
Она картинно захлопала ресницами.
– Почему?.. Да потому, что учебные работы ничего не значат!
Я кивнул.
– Допустим. С другой стороны, у вас – настоящий, большой талант, но вы его совершенно не используете.
– Возможно, но…
– Что – «но»?
Она снова положила подбородок на сложенные руки и стала смотреть на противоположный край поля.
– Вы, профессор, отлично разбираетесь в литературе, но, когда дело касается людей, вы порой не понимаете самых элементарных вещей. Поглядите вокруг!.. Где мы с вами находимся? В Диггере. В самом что ни на есть южнокаролинском захолустье! Мне никогда отсюда не выбраться – я это точно знаю. Я застряла в этой клоаке на всю жизнь, и вам это тоже прекрасно известно. Не зря наш городок стоит на бывшем болоте!
– В болоте действительно можно утонуть, но можно и выбраться… – Я немного помолчал. – Все зависит от того, какой выбор сделает сам человек. Я уверен, что вы сможете выбраться, но… но это вряд ли произойдет, если вы и дальше будете сдавать мне незаконченные работы и халтурить на занятиях. Когда вы писали свой дневник, вы относились к нему иначе.
Кой отвернулась и снова надвинула очки на глаза.
– Я… я постараюсь выбраться. – Резко повернувшись, она торопливо зашагала прочь. – До свидания, профессор.
Она ушла так же, как и пришла – одна, держась подальше от трибун.
До конца матча оставалось две минуты. ПКД все еще был впереди на десять очков и держался вполне уверенно. Впрочем, за две минуты могло случиться еще многое. В конце концов, у Южной Каролины был Тампер, который за сегодняшнюю игру принес своей команде ярдов двести, а может быть, даже больше. С другой стороны, я твердо знал, что эти ярды он заработал главным образом на противоположном от Рассела краю поля.
Вот южнокаролинцы ввели мяч в игру. Их квотербек подобрал его на семи шагах и технично отпасовал к дальней бровке. Он, однако, не заметил Мервина, который был закрыт другими игроками и к тому же прекрасно рассчитал свой прыжок. Мервин перехватил мяч на десяти ярдах, сделал несколько обманных движений и снова вернулся к боковой линии, где сейфти, сделав пару удачных блоков, расчистил пространство для атаки. Тампер, срезав угол, двинулся было на перехват, но его уложил на газон Рассел. Мервин тем временем сделал еще три шага и был таков.
Танцевать он начал еще на десятиярдовой линии, потом на бегу перебросил мяч через перекладину ворот. Боковой судья выбросил флаг, вынося ему предупреждение за чрезмерную эмоциональность, но Мервину было уже все равно. Он протанцевал к самой боковой линии, где тренер и товарищи по команде в восторге хлопали его по плечам и по шлему. Вырвавшись от них, Мервин вскочил на скамью и, повернувшись лицом к трибунам, воздел обе руки вверх, поднимая «волну». Зрители отозвались восторженным ревом. Люди вскакивали на сиденья, кричали и вопили, сыплющаяся из трещоток мелочь со звоном прыгала по ступенькам, и я подумал, что в понедельник, когда Мервин придет на занятия, его будет непросто угомонить.
