Мы идем вверх по улице, к центру, мы возвращаемся домой – и в прошлое. Это не я – женщина, которая прижимается к своему мужчине в царящей на острове тьме. Это не он – страстный и нежный мужчина, который идет рядом. Это не я – нетерпеливая женщина, которую он раздевает. Это не мы, это не можем быть мы…
Но это есть, он есть, невероятный, неожиданный пыл, они есть, поцелуи и объятия, как будто впервые, есть эти немножко неуклюжие ласки, это пламя, эти открытия, одно за другим. Мы познакомились в первое утро мира. Я больше не боюсь проклятий обезумевшей от горя матери. У Шарлотты вся жизнь впереди. Я могу снова забыться. Любовь сильнее ненависти.
Шарлотта – остров Груа
Раньше я спала на боку, а теперь приходится на спине. И сон у меня сразу стал очень чуткий. Слышу, как открывается дверь дома, потом закрывается. Слышу голоса родителей, они говорят тихо, но у меня отличный слух. Куда это они, ночь на дворе?
Жду. Они не возвращаются. Мама попросила папу перепрыгнуть Адскую дыру? Они дерутся в ландах? Но если они поубивают друг друга, у кого я жить-то буду? Грэнни больше нет. Грэмпи не может со мной возиться. Сара считает меня ничтожеством. Маэль мне не родственница. Бабушка, мама моей мамы, ненавидит детей. А куда денется Опля? Что будет с ним? Его посадят в клетку, а меня отправят в сиротский приют? Ему сделают укол, и его некому будет оплакать… Дурацкое слово «оплакать»… О! Плакать! Как будто радуешься, что поплакать можно… Помм не узнает, где я, и мы больше никогда не увидимся. В конце концов, моя тюрьма не такая уж страшная. Мама меня любит, просто слишком сильно за меня боится. Папы никогда нет дома, но он нас любит, даже очень.
Только подумала об этом – только подумала! – а сердце заколотилось как сумасшедшее. Если у меня там швы порвутся, из него все вытечет вниз? А как его зашили? Крестиком или как? Нет, мне надо успокоиться. Срочно. Беру айпад, открываю сайт с вебкамерой в порту. Вижу со спины каких-то дядьку с теткой. Сидят рядышком и смотрят в море. И вдруг картинка застывает, ничего нового не происходит. А! Папа же объяснил, что кадр длится ровно одну минуту, а обновляется каждые две минуты. Тетка хочет встать, но дядька ее не пускает. Почему-то она мне напомнила… маму? А дядька – это папа? Кадр останавливается, они оба замирают, но вот камера снова работает, он поворачивается, она тоже, и опять остановка. Он показывает ей на веб-камеру, я машу им рукой, но они меня не видят. Остановка. Ой! Теперь они целуются, фу! Остановка. Уходят, прижавшись друг к другу, прямо как склеились.
Я правда это видела или… или у меня крыша поехала и просто показалось? Опять открывается входная дверь, тихонько закрывается, они шепчутся и еле слышно смеются. Идут вверх по лестнице. Он не прыгал через Адскую дыру. Они не поубивали друг друга. Меня не отправят в приют. Никто не сделает Опля усыпляющий укол. Мы останемся дома все вместе, вчетвером. Папа не соврал: эта веб-камера действительно поднимает настроение.
30 января
Помм – остров Груа
У меня душа в пятках. Мы все утро репетировали. Концерт должен был быть на воздухе, но льет как из ведра, и его перенесли в зал, где устраивают городские праздники. Все музыканты и хористы в черном, я тоже: Шарлотта дала мне свой супермягкий черный свитер с высоким воротничком. Никто в нашей семье не знает, что я играю в духовом оркестре и репетирую, все думают, что пою в хоре и хожу на спевки.
Достаем инструменты, готовимся, взрослые психуют не меньше, чем дети. Мой дуэт с Ивом – «Баллада о мальчике Дэнни» – стоит в программе пятым. Шестой номер я сыграю вместе с оркестром, а потом спущусь в зал, сяду вместе со всей своей семьей в задних рядах, и мы будем слушать хор. Я им заранее заняла места – приклеила скотчем бумажки к пластиковым стульям. Шарлотта приедет с папой на машине в самую последнюю минуту, чтобы никто ее не толкнул. Делаю глубокие вдохи животом, и от них ужасно хочется зевать. Два своих номера я знаю наизусть. Все остальные дети уже выступали перед родителями на конкурсах или на праздниках, одна я нет, и папа увидит меня на сцене первый раз. Народу ужас как много. Остались пустыми только те места, где мои бумажки. Дверь в глубине зала открывается. Шарлотта такая бледная, особенно по сравнению с другими. Они садятся. Свет гаснет.
Духовые и ударные – тромбоны, трубы, корнет-а-пистон, саксофоны, барабаны – открывают концерт зажигательной мелодией. Я жду за сценой, слушаю, как играют другие. Сбоку на сцену поднимается Армель, шепчет что-то на ухо Жакоте, а Жакота передает это Иву. Ив перестает играть, идет ко мне за кулисы, шепотом велит быстренько собрать инструмент, возвращается на место, доигрывает свою партию, потом выходит на авансцену. И говорит в микрофон:
– Друзья, у нас небольшие изменения в программе. Один из наших трубачей проколол шину по дороге в город из Пор-Мелит, сейчас за ним поедут, но пока придется отложить его выступление, тем более что мы не планировали включать в программу «Поющих под дождем». (В зале смеются.) Не волнуйтесь, мы просто меняем порядок номеров и переходим прямо к пятому номеру. Дуэт: альт-саксофон и фортепиано.
Я слушаю вполуха, потому что лихорадочно собираю инструмент.
– Помм, ты готова?
Руки у меня мокрые, в горле пересохло. Ив садится к пианино, ждет меня. Весь заполненный до краев зал нас ждет.
Ив, как и положено, играет первые такты вступления к «Дэнни», саксофон висит у меня на шее, такой тяжеленный, руки стали теперь горячие, но музыка поможет, музыка меня выручит. В сторону своей семьи не смотрю, думаю только об одном – о том, какая волшебная дрожь меня каждый раз охватывает от этой необыкновенной музыки. Рот в правильной позиции, мундштук взяла нормально, зубы не слишком сжала, дую… и ничего не получается. Никакого звука. Вот просто никакого. Слышно только фортепиано. Дую еще раз, мой сакс шепчет, как море: шшшшшш… Он же не забит и не сломался, почему?! Схожу с ума, не знаю, что делать. Кто-то подшутил надо мной? Сакс не хочет играть для папы? Я его обидела? Ив не может прийти мне на помощь, он сидит у пианино. Все старания зря? Стою опозоренная, посмешище посмешищем. Опять дую. Опять: шшшшшшш… Со дна отчаяния вижу папу в задних рядах, он что-то говорит на ухо Шарлотте. Ему наплевать. Но это же для него, это же его музыка! И я, конечно, не Сидней Беше и не Стэг Гетц
[143] – Ив ставил мне их пластинки, – но я, Ив сказал, прекрасно играла «Дэнни» сегодня утром. Наверное, слишком уж хорошо все складывалось…
Ив уже просто замучил пианино, никто не понимает, что со мной случилось, некоторые думают, что это шутка. Ничего себе шутка! Стиснув зубы, снимаю с шеи шнурок, кладу саксофон на пол и ухожу со сцены. Мне нестерпимо стыдно. Пробираюсь в темноте к входной двери и закрываю ее за собой в тот момент, когда пианино наконец умолкает и раздаются аплодисменты. Конечно, аплодируют не мне.
