3 января
Сириан – Лорьян
Вхожу в гостиницу, Опля за мной.
– Я забронировал с сегодняшнего вечера номер с двумя спальнями.
Девица на ресепшне смотрит на меня глазами кролика, замершего под светом автомобильных фар.
– Но… эээ… но у нас нет свободных номеров.
– Меня бы удивило их наличие. – Протягиваю ей распечатку брони.
Она справляется в компьютере.
– Ваша бронь аннулирована. – И поворачивает ко мне монитор, чтобы я убедился в ее правоте.
– Тут какая-то ошибка. Совершенно точно.
– Мы вам отправили подтверждение.
– Я не получал ничего подобного. Я постоянный клиент вашей гостиничной сети, решите, пожалуйста, эту проблему.
– У нас нет ни одного свободного номера.
– Но вы ведь можете поискать номера в другом отеле?
– Нет смысла, после праздников отели большей частью закрылись, а те, что работают, тоже переполнены, это из-за базы подводных лодок, у них там мероприятие
[126].
Рядом с отелем останавливается такси. Сестра, которая приехала на почтовике ради встречи со мной, выходит из машины. Иду к Саре.
– Они что-то там напортачили с нашей бронью, и мы остались на улице, представляешь?
– Поехали на Груа, в доме полно места.
– Даже речи быть не может!
– Папа тебя не съест.
– С чего ты взяла, что я его боюсь?
Впрочем, остров, может быть, не такое уж плохое решение проблемы. Схожу на кладбище, навещу Диастолу.
– Ладно, остановимся в тамошней гостинице.
– Она закрыта на зиму. На Груа вообще сейчас негде остановиться – только в нашем доме. Все еще не жалеешь, что решил продать мне свою долю?
– Наоборот, мне так куда легче.
Садимся в машину с Сарой и Опля. Едем к нотариальной конторе.
– Груа когда-то казался нам раем, – говорит Сара. – Что изменилось?
– Мама умерла. Остров – ее могила, и это Систоль ее убил. Я везде ее вижу. И я же отдаю свою долю не какому-нибудь сомнительному типу, который потом ее перепродаст, а тебе!
– А я оформляю дарственную на имя Помм, так лучше. Оплачу нотариуса, налог на наследство и – заранее – налог на передачу имущества, ей не надо будет с этим возиться.
– Делай как знаешь… Как там папа?
– Ты разбил ему сердце.
– Уж его-то сердце точно не разобьешь. С виду такой милый, такой трогательный, прямо плюшевый мишка. А медведь, между прочим, самый свирепый и кровожадный зверь на свете, он сожрал бы на полдник целую толпу детишек с плюшевыми мишками в тонких ручонках.
– А как поживает твоя подруга Дэни, которая так любит детей и собак?
– Мы взяли паузу.
– По чьей инициативе?
– По моей. Она наорала на девчонку, которая рисовала мелками на тротуаре перед ее отелем, и у меня открылись глаза.
Альбена отдала клошару мою старую стеганую куртку, я ни на секунду не поверил в легенду о собаке, обписавшей этого типа, но мне милей ее щедрость, чем жестокость Дэни.
Лучше сдохну, но не признаюсь, как я счастлив, что могу в последний раз выспаться в доме моего детства. Благодаря блогу Аниты, где общаются островитяне, чтобы подышать родным воздухом, новостей с Груа на мой век хватит. Но теперь все будет иначе. Я стану бывшим островитянином, я стану изгнанником.
Помм – остров Груа
Жду в порту. Почтовик замечаю, когда он еще далеко, он такой белый-белый на фоне серого моря. Поздравляю с Новым годом парикмахера-археолога, его зовут так же, как моего дедушку, и он любой разговор заканчивает одинаково: Kenavo!
[127]
Корабль причаливает. Первой по трапу спускается Мари-Эме со своим внуком Комом. Шарлотта спокойно идет рядом со своей мамашей, но по глазам сестры вижу, что ей ужас как хочется сбежать. Интересно, Альбена простила меня за ту историю с великом? Папа и тетя Сара сегодня после обеда идут к нотариусу. Шарлотта видит меня и рвется вперед, чтобы первой со мной встретиться. Желаем друг дружке хорошего года. Жо подарил нам одинаковые браслеты, только разного цвета. Как я рада увидеть сестру снова! Альбена еле здоровается, а у меня от одного ее вида руку сводит.
Приходим домой. Жо на кухне. Какой-то он сегодня странный. Бегу за подарком для Шарлотты. Она рвет упаковку и достает теплую оранжевую кофту – в тон ее морковным волосам.
Говорю ей:
– Можешь оставить ее здесь, наденешь, когда в следующий раз приедешь на Груа, и не придется тебе портить свою городскую одежку.
– Ой, какая прелесть! – кричит Шарлотта, напяливая кофту. – Обожаю, когда с капюшоном! Нетушки, я ее увезу и буду надевать в школу.
– Сомневаюсь, что в твоей школе одобрят капюшон и эту ткань, – поджимает губки Альбена.
Интересно, она меня ненавидит за то, что я папина дочка, или за то, что мамина? Мама говорит, что любить всех подряд необязательно, но обязательно надо быть со всеми вежливой.
– Теперь посмотри мой подарок! – кричит сестра, как же ей не терпится…
Отклеиваю скотч, разворачиваю синюю в звездочках бумагу, думая, сколько деревьев извели, чтобы ее сделать. Господи… там, внутри, айпад… он ведь куда дороже моей оранжевой кофты!
– Это даже слишком прекрасно! Спасибо!
– Я хотела подарить тебе мобильник, но мама сказала, что твоей маме придется тогда каждый месяц платить за разговоры, а она бедная, – с невинным видом говорит Шарлотта.
Жо хмурится, Альбена смущается, я смотрю ей прямо в глаза, сейчас преимущество на моей стороне.
– Моя мама работает, и сама зарабатывает нам на жизнь, и никому ничего не должна. Можно мы с Шарлоттой погуляем? Пешком, честное слово. И вернемся засветло. И переходить дорогу будем только по гвоздикам!
Дедушка улыбается, он-то знает, что это такое, потому что сам всегда мне говорит: «Переходи только по гвоздикам!» Раньше места пешеходных переходов в нашем городе обозначались рядами вбитых в землю гвоздей, но их давным-давно нет, теперь, как везде, рисуют белые полоски.
– Я бы предпочла спокойные игры дома, – говорит Альбена.
