На кухню заявляется Жо с фиолетовым «жозефом» на плечах.
– Пойдешь со мной на пляж слушать по радио новогодний концерт Венского оркестра, Яблочная Плюшка?
Конечно, пойду. Обычно вы одевались потеплее и шли туда вдвоем, Лу.
Звонит телефон. Жо снимает трубку:
– Доченька! Сара! С Новым годом!
– …
– Ты была в Риме? Фантастика!
– …
– Разумеется, очень тебя ждем и будем очень тебе рады.
– …
– Для Помм? Как ты щедра, Сара.
– …
– Твой брат переночует в Лорьяне. Ну и правильно, вдруг я бы не удержался и столкнул этого… кандибобера в море.
Приедет тетя Сара, как здорово! Интересно, а почему она «щедра»? Почему папа не будет ночевать дома и кто такой кандибобер?
Шарлотта – Везине
Вчера вечером я подслушала их разговор. Они забронировали номер в лорьянской гостинице. Сейчас у папы джоггинг, проще говоря, вышел пробежаться, а мама принимает ванну, это надолго.
Включаю компьютер, выхожу на сайт, кликаю на «управление вашей бронью», так, они зарезервировали люкс с двумя спальнями, одна для них – с двумя кроватями, другая, смежная, для меня. У нас там будет интернет, телевизор с плоским экраном, еще отдельная гостиная, еще сейф… Туда можно с собаками, так что Опля поедет с нами. Что еще? Курить в спальнях нельзя, аннуляция брони бесплатная, аванс вернут, завтраки входят в стоимость номера.
Раз – и я аннулирую эту их бронь. Мне присылают извещение, что я ее аннулировала, выбрасываю его и чищу корзину Good! Отлично! Нет у нас больше никакого номера люкс – и нет никаких следов того, что я побывала в папином компе!
2 января
Жо – остров Груа
Как мне нравилось выпивать с тобой, Лу… Поводом у нас могло стать что угодно: радостная новость или, наоборот, грустная, солнечный луч или радуга после грозы, жданные или нежданные гости, то, что мы наедине и любим друг друга, и то, что собрались всей семьей… Каждый год отправляю заказ в Клуб любителей хороших вин, созданный твоими друзьями Жоржем и Женевьевой, и сегодня тоже отправил. Некоторые вдовцы переходят на маленькие бутылочки, чтобы пить меньше, но у меня такое глубокое горе, мне тебя так не хватает в любую минуту, что я имею право пить за двоих. Правда, умеренно. Урок пошел впрок.
Сегодня, как всегда второго января, у нас массовое купание. Если бы ты была рядом, мы бы побарахтались вместе. Наши земляки не любят скучать, они объединяются вокруг любого дела, умеют сами сотворить из пустяка событие. На Груа есть сообщества живописцев, певцов, музыкантов, ассоциации по защите черных пчел и стерилизации бродячих кошек, по очистке родников, по охране последнего на Груа рыболовецкого парусника под названием «Оленуха» и последнего одномачтового судна с сетями для ловли лангустов «Морской ворон», ставшего символом сопротивления бретонских рыбаков. Еще наши островитяне волонтерят на фестивале фильмов об островах, проходящем на Груа в августе
[123]. А в ассоциации «Лу» я, как последний идиот, единственный член, он же президент, он же казначей…
Наш остров славится на весь департамент ежегодным чемпионатом по гребле кормовым веслом в Пор-Лэ, тем, что именно у нас, близ Пор-Тюди, проводятся традиционные соревнования по плаванию от Груа до Плоэмюра или до Лорьяна, и этим самым январским купанием на пляже Фонда защиты волков. Жан-Луи, хозяин ресторана «Пятьдесят», вместе со своим другом Джеки как-то искупался в Новый год и даже насморка не подцепил, ну им и пришла в голову идея устраивать массовые купания. Они выбрали для этого защищенный от ветра пляж и решили, что купаться надо не в первый, а во второй день года, когда из организма выветрится праздничная выпивка. Встречаются купальщики в полдень. Если небо очистится, схожу туда подбодрить друзей, а если нет – останусь у камелька. Сейчас 11.45. Приходит из своей комнаты Помм в купальнике, с полотенцем в руке.
– Идем купаться, Жо?
– Только не в этом году.
Она разочарована.
– Ну да, в твоем возрасте надо быть осторожнее.
– Ты что же, за старика меня принимаешь? – Я обижен.
– Сам сто раз говорил, что тебе уже не двадцать лет.
– Но и не восемьдесят!
Хватаю плавки и полотенце, ищу ключи от скутера, протягиваю девчонке шлем. За кого меня принимает эта сопл юшка!
На пляже полным-полно народу. В толпе выделяются тренеры-спасатели – естественно, у кого же еще такие узкие талии при таких широченных плечах, и такие бицепсы-трицепсы, и такой пресс кубиками? Куда ни глянь, бегают дети, шастают собаки, курят подростки, горящие кончики сигарет на морозе потрескивают… Бельгийская туристка по имени Франсуаза де Моль начиная с Рождества окунается каждый день. Ребятишек непременно сопровождают взрослые, хотя бы кто-то один. Жан-Луи с Клер принесли горячего вина. Купальщики раздеваются. Помм в своем бикини дрожит. Делаем с ней, чтобы согреться, движения, от которых ускоряется сердечный ритм.
– А бывают мужчины-русалки, Жо?
– Я – человек-рыба, нет, я тритон. Тритон-старший.
Даже если я утону, ты не станешь вдовой, Лу. Сигналят – пора в воду. Бегу к океану, держа Помм за руку. Погружаюсь до шеи, не выпуская ее ладошки. От холода перехватывает дыхание.
– Окунешься – и сразу вода уже хорошая! – кричат промерзшие до костей купальщики.
– Постройтесь, постройтесь, будем фотографироваться!
Все, клацая зубами, обнимают друг друга за плечи. Мне без тебя пусто, бализки, но коченеть большой компанией как-то теплее. Брижит из «Уэст-Франс» и Бернар из «Телеграмм» целятся в нас объективами. Горячее вино обжигает желудок. Помм пригубила, потом я растер ее полотенцем, чтобы согрелась. Была бы ты с нами, обтерла бы меня и приласкала, как усталую лошадь, а я бы тебе прошептал на ухо что-нибудь нежно-похабное. Трясусь как цуцик, одеваюсь, накидываю на плечи небесно-голубой «жозеф». Волосы мокрые, весь покрыт гусиной кожей. Слышу твой голос, ты шепчешь: «Простудишься ведь насмерть, ох и умен…» Мне нужно какое-нибудь дело, иначе я пропал.
– Знаешь, я хочу купить лодку и назвать ее «Морская Лу».
Хм, на самом деле это купание освежило мне мозги и я стал думать о твоем имени. Если прибавить к нему одну букву, которая все равно не читается, получится слово «волк»
[124], а «морской волк» по-бретонски bleimor, а Блеймор – псевдоним барда Яна-Бера Каллоха… Мне срочно надо починиться и ожить. И сбросить с себя то, что гнетет. Я не люблю ни гольфа, ни охоты – мне приходилось притворяться, что они меня интересуют, пока был кардиологом. Свое ружье я подарю коллеге-охотнику. Отец оставил мне в наследство «верне-каррон»
[125], но я его больше никогда даже в руки не возьму В последний раз прикасался к нему когда отнимал у тебя.
