Прихожу из школы, смотрю – а мама с Жо сидят на корточках около кухонного крана, и рядом с Жо его ящик с инструментами. Сразу же приземляюсь рядом с ними.
– Где-то протекает. Сейчас мама повернет вентиль, а ты возьми тряпку, чтобы пальцами туда не лезть, палец может соскользнуть, и как только увидишь, что откуда-нибудь полилась вода, прижми как следует тряпку к этому месту. Поняла?
Мама поворачивает вентиль, из какой-то невидимой дырки в трубе брызжет вода, а я кладу туда, откуда она брызжет, тряпку и прижимаю ее изо всех сил. Потом мы спускаем всю воду из трубы, Жо чинит трубу, мама снова поворачивает вентиль – и все, и ниоткуда никаких брызг.
– Сделаю пожертвование в фонд помощи женам отсутствующих мужей. – Мама, говоря это, смеется, а я как закричу:
– Никакой папа не отсутствующий!
Мама с Жо как-то растерянно переглядываются, а я, чтобы разрядить атмосферу, без всякой передышки ору дальше:
– Ой, Жо, какой ты классный водопроводчик!
– Кардиология все равно что сантехника: у нас, как у водопроводчиков, то и дело где-то растет давление, где-то что-то прорывается, тут и там клапаны и затворки… Но кардиологу в больнице платят куда меньше, чем опытному слесарю, – говорит Жо со вздохом.
Лу – там, куда попадают после
Где елка, Жо? Где шары, где мерцающие гирлянды лампочек, где имбирные пряники, где адвент-календарь с двадцатью четырьмя дверками и двадцатью четырьмя шоколадками за ними? Из тебя испарился дух Рождества? Достаточно было мне помереть, и все пошло прахом?
Я вижу, как все живые внизу заказывают индеек, ищут моллюсков получше, покупают каштаны, наглаживают праздничные скатерти, кладут на холод шампанское… Все, кроме Сары. Ну это понятно.
24 декабря
Жо – остров Груа
Ты унесла с собой Рождество, Лу. В этом году у нас нет елки. Помм и Маэль уехали в Локмарию, сядут там у камина и будут жарить в нем маршмеллоу Мне не хотелось портить им праздник, и я сказал, что приглашен на Рождество к лорьянским друзьям, но на самом деле вечером сойду в порту с почтовика, ночь проведу в гостинице и утром вернусь на остров. Маэль не обманешь, она не один раз повторила, что накроет стол на троих, а Помм потихоньку сунула мне в чемодан подарок.
Просматриваю почту. Есть письмо со ссылками на информацию в Сети о детях: Сириан присутствовал на встрече членов Lions Club
[91], Сара… Я просто обалдел, узнав, где Сара празднует Рождество. Тебе никогда не догадаться! Ох нет, какой же я идиот. Ты знала!
Вот что означало «Прин» рядом с именем нашей дочери в твоих ежедневниках. Значит, она там каждый год 24 декабря! Ссылка из письма привела меня на сайт группы волонтеров, которые устраивают рождественские праздники в больнице. Кликнул – и увидел на снимке нашу Сару в инвалидной коляске и с красным пластмассовым носом.
Наша принцесса Сара празднует Рождество в Везине на авеню Принцессы
[92]. Не с друзьями, а в здании, построенном во времена Второй империи, в котором поначалу было отделение для выздоравливающих рабочих из всего департамента. Сару положили туда на реабилитацию после обострения болезни как раз под Рождество, и там у нас был праздник: Сара лежала в постели, мы с тобой сидели рядом. Сириан живет в двух шагах, но он не пришел, остался с Альбеной, его жена не выносит больниц, у нее фобия. Ты для нас приготовила и принесла в своей переметной суме вместе с шампанским разные разности – как обычно, несъедобные и, как обычно, пропитанные любовью и нежностью. Волонтеры, распределившись по палатам, пытались веселить лежачих. Сара тогда поклялась вернуться туда, когда встанет на ноги, и отблагодарить всех. Больше мы с ней об этом никогда не говорили, но слово она сдержала.
Иду на сайт больницы в надежде найти там хоть кого-нибудь из знакомых. Бинго! Мир медицины уж точно тесен. Шлю письмо Тома Дефиву, сейчас он хирург-ортопед, занимается осложненными формами болезней позвоночника, а когда-то, когда были интернами, мы вместе ездили на вызовы в карете «скорой помощи». Вспоминаю, как мы с пеной у рта что-то друг другу доказывали в коридорах больницы Неккер
[93], как летом готовили барбекю на вертолетной площадке и использовали вместо шампуров дренажные силиконовые трубки, как принимали новорожденных, вспоминаю людей, растерзанных в куски поездом метро и расплющенных грузовиком, висельников, тех, кого спасли, и тех, кого не удалось, реанимированных и умерших, ребят из бригады, распевающих во все горло «Хочу увидеть Сиракузы», и Тома, ясное дело, аккомпанирующего им на раздолбанном пианино… На ответ ему понадобилось куда меньше времени, чем понадобилось бы, чтобы поставить капельницу.
«Привет, старик, ты все на своем острове?»
«Хочу тебя кое о чем попросить…»
День сегодня не операционный, но он обещает узнать. У него трое детей – двое учатся на медицинском, одна в Высшей ветеринарной школе. Почему Сара и Сириан не захотели стать, по моему примеру, врачами? Выберет ли Помм, когда подрастет, медицину, или она только сейчас мечтает «работать, как Жо»?
Через час Тома сообщает, что у Сары сегодня в Везине выступление – рассказ о кино. Покупаю билет на ближайший почтовик, а вот поезда Лорьян – Париж переполнены. Зову на помощь Семерку: некоторые из друзей оставляют запасную машину на той стороне – вдруг кому срочно понадобится. Один из наших разрешает взять его древнюю BMW Кидаюсь в порт, добираюсь за пятьдесят минут до Лорьяна, вот я уже рядом с колымагой, сажусь, вцепляюсь в старомодный – деревянный, лакированный! – руль и беру курс на Везине.
Жо – Везине
В больницах я как дома. Летчику привычен аэропорт, пекарю – пекарня, адвокату – здание суда, а моя мадленка Пруста
[94] – запах больницы.
