За окнами ревет океан, гнутся под ветром деревья, а в комнате тепло, кошка Мисти дремлет, шевеля лапами, Жан-Пьер перемешивает кочергой угли в камине. Моника приготовила твое любимое блюдо. Их дочку все время тянет на остров, она приезжает при любой возможности.
– Когда-то мы были близки с Сарой и Сирианом, потом я стал заведовать отделением, пахал день и ночь, и мы отдалились друг от друга. А вам с Магали повезло… Что вы делаете, для того чтобы так прекрасно с ней ладить?
– Ничего. Она же наша дочка, мы ее просто любим.
– Интересуйся их работой, их друзьями, их планами, – советует Моника.
– С ними поинтересуешься! Что один, что другая – молчат как могила! – я морщусь, уж очень неприятное сравнение.
– Знаешь, наверное, тебе надо оформить на Гугле рассылку, и ты будешь получать мейлы всякий раз, как имя кого-то из твоих детей мелькнет в Сети.
Обдумываю эту идею. Конечно, это было бы вмешательством в их личную жизнь, но причина-то у меня самая что ни на есть уважительная… Жан-Пьер не сомневается, что я соглашусь. Он уже включил компьютер и ищет.
Жан-Пьер и Моника – светлые люди, проницательные, нежные, благородные, они просто незаменимы как друзья. Их гостевая комната – тихая гавань.
Всем они щедро делятся – своим домом, своим садом, своим фирменным вареньем, видом на океан… Уезжаю от них сытый и пьяный. Обычно, когда мы возвращались от друзей, машину вела ты, а я сидел на месте смертника, но выжил-то я, а не ты. Отчаливаю. Летом жандармы всегда начеку, и особенно в стратегических пунктах типа «аперитив», но в это время года и в этот час они предпочитают не вылезать из теплого дома. А жаль! Если бы меня задержали, я бы мог поговорить с ними о тебе.
Все-таки это счастье – жить на острове, который можно проехать из конца в конец за десять минут. Как-то я подсчитал, сколько часов жизни погубил в парижских пробках. Тысячи! Тысячи часов, которые я мог бы провести рядом с тобой! На площади горит фонарь. Электричество у нас провели в 59-м, телефон – в 65-м. До того как в шестидесятых наступила эра телевидения, островитяне куда чаще собирались вместе, теперь все сидят по домам и каждый пялится в собственный ящик.
Боюсь заснуть за рулем, включаю радио. Рено поет: «Эй, Маню, ты дурной? Вены резать не смей: вместо девки одной будет десять друзей!»
– Я могла бы за тобой приехать, – говорит Маэль; она не ложилась спать, ждала моего возвращения.
– Не волнуйся, я в полном порядке.
Иногда меня захлестывает все, что тебе теперь недоступно. Музыка волн, прибегающих к берегу и с грохотом обрушивающихся на песок. Пена, которая разлетается по садам и виснет на ветках, напоминая сбитые сливки на кофе по-ирландски. Книжки, которые ты уже не прочтешь, диски, которые уже не услышишь, смех, который не подхватишь, ясный взгляд Помм…
Ухожу в нашу спальню. Теперь она только моя. Смотрю на картину Перрины, которую ты мне подарила: грубый холст с изображением бретонской матросской фуфайки
[58]; на картину Янник, которую я тебе подарил: остров посреди океана и алый парус вдали. Бодренько звонит айпад – напоминает, что я уже десять дней не синхронизировал его с компом. Десять дней. С тех пор, как тебя не стало. У меня появляется безумная надежда: вдруг там сообщение от тебя? Нет. Конечно, нет. Разбираюсь с почтой, выбрасываю в виртуальную помойку рекламу путешествий, которые нам больше не светят, лосьонов и кремов, которые тебе больше не понадобятся, уйму предложений, на которые ты никогда не откликнешься.
А есть еще – вот она, копится на столике у входной двери – твоя почта, я не решаюсь ее выкинуть. Тебе предлагают подписку на газеты, помощь в случае проблем со слухом, договор о ритуальном обслуживании. Ты выиграла путешествие, микроволновку и электронную записную книжку, ради этого стоило остаться. На вешалке твоя куртка, в прихожей, рядом с нашими, твои резиновые сапожки с психоделическими рисунками. В городе ты все покупала так, чтобы никого не обидеть, чтобы никто никому не позавидовал, у всех по очереди: хлеб – в двух булочных, книги – в трех книжных, остальное – тоже в трех больших магазинах. Ты ушла в конце октября, с тебя возьмут налоги за десять месяцев. Я отправил в Фонд социального страхования справку о расходах на визит коллеги
[59], который засвидетельствовал смерть, ты получила – на свое имя! – письмо: фонд не зачтет визита, поскольку ты умерла.
11 ноября
Жо – остров Груа
День рождения Мими, она вместе с мужем, Патом, держит лавочку, где они торгуют морепродуктами. Стол накрыли перед камином, мне чертовски не хватает тарелки для тебя.
Чтобы не развалиться на куски, пытаюсь пошутить:
– Вам повезло, не отведаете сегодня пирога моей жены…
Завсегдатаи от него вежливо отказывались, новички попадались в ловушку.
– Он был такой жесткий, что даже размочить его в кофе не удавалось.
– Самая крутая собака на сене и та бы им поделилась!
Вспоминаем, какими счастливыми были эти наши традиционные встречи, когда и ты в них участвовала. Жуем на этот раз цыпленка, обжаренного в соусе с кока-колой: в преддверии Рождества мы для Пата и Мими – подопытные кролики. Ребята каждый год устраивают тематические вечеринки, и фотографии, где все мы ряженые, развешены по стенам гостиной. Твой синий взгляд нацелен мне прямо в сердце. Я сижу к снимку спиной, но знаю: ты там, на нем, хохочешь, на голове у тебя ковбойская шляпа, за поясом кольт, а рядом с тобой Бетти в костюме девки из салуна. Это было три года назад.
День рождения Мими совпадает с днем, когда было подписано Компьенское перемирие
[60], и днем кончины Бедефа. Ален был хозяином бистро «Ти Бедеф»
[61], культового для всех мореплавателей мира и признанного самым знаменитым от Сияли
[62] до Азорских островов. У пива и рома тут привкус дружбы и приключений, матросские песни не умолкают, завсегдатаи вырезают свои имена на деревянных столах, из поколения в поколение они пытаются переделать мир. А как здесь, в нескольких метрах от порта, вкусно пилось, как вкусно было пить и петь до самого рассвета, до самого конца незабываемой ночи… Капитан Ален и его старший помощник Жо служили всем опорой, они были заводилами, казались бессмертными. После кончины Алена хозяйкой бистро стала его дочь Моргана. Лу, почему только наши дети не хотят приезжать на Груа? Что я сделал не так?
