Мы пьем пиво, сидя на крыше ржавого поезда, и я чувствую, как наша былая крепкая дружба утекает сквозь пальцы.
* * *
Если мы хотим работать на Корпорации, то должны получить диплом высшего учебного заведения – достаточно диплома бакалавра и четырехлетнего обучения, не нужно обучаться в институте все пять лет на специалиста. Это кажется мне странным – чтобы в будущем крутить гайки и обслуживать насосы, я должен впахивать еще четыре года на учебе… Идти наравне с людьми, которые будут потом работать в светлых офисах за компьютером, чистенькие и в брючках. А я буду по пояс в масле. Хм. Невеселая перспектива. Но вообще-то, я ною без причины. Работать в Корпорации – это просто зачупато! Неважно кем, неважно, в чем будет заключаться работа. Сам факт того, что меня туда возьмут, будет одним из самых больших достижений в жизни. Ведь попасть туда очень и очень сложно. И нам, ученикам по отбору, отучившимся в Холмах, просто необыкновенно повезло – шанс попасть на Корпорацию у нас выше, чем у других российских ребят. Сейчас я вижу, как растет и развивается Корпорация, сколько людей мечтает там работать. Игорек и Ваня выбрали другой путь и не воспользовались таким шансом, но я их не виню. Каждый волен выбирать себе свою дорогу.
Чтобы поступить в Университет в Городе, все дни и ночи напролет последние полгода я сижу над учебниками по физике, алгебре, геометрии, а также русскому языку и обществознанию. Дедушка меня активно подбадривает, вселяя в меня боевой дух и уверенность в себе:
– Если ты не поступишь, я тебя заколю насмерть вилкой – самой тупой и ржавой, чтобы смерть твоя была долгой и мучительной, и ты хотя бы чуть-чуть сможешь на своей шкуре ощутить все те муки, которые ежедневно испытывает твой несчастный дед, чтобы прокормить твою толстую задницу. И, так как тебе еще нет восемнадцати и ты не можешь сам распоряжаться своим телом, завещаю твою голову медицине. Надеюсь, плесень, которая сидит в твоей голове вместо мозгов, сгодится хотя бы на что-то. Если постараться, может, из нее даже извлекут антибиотик.
За много лет я уже привык к особому юмору моего деда, так что не отвечаю на его реплики и еще глубже погружаюсь в учебники.
Дедушка заявляет о сдаче моего тела науке так часто, что это стало уже его навязчивой идеей. Мне порой даже начинает казаться, что он смотрит на меня как-то странно. Как будто взглядом пытается ощупать мои внутренние органы, посмотреть, все ли с ними в порядке? Может, если я не поступлю, то перед завещанием моего мозга науке стоит продать и мои почки? С моими почками в кармане дед сможет осуществить свою давнюю мечту и съездить отдохнуть на море.
Я прохожу по баллам – и поступаю в Университет. Моему восторгу нет предела! А дед, мне кажется, ходит какой-то расстроенный… Уже небось подобрал себе пятизвездочный отель на Канарах… И щедрого покупателя моих почек.
В конце августа мы с Ваней и Игорьком покидаем Чертогу и разъезжаемся каждый в разные города, по своим общагам.
Мы все снова собираемся в Чертоге, чтобы проводить Ханну. В этот день я счастлив. Я снова со своими друзьями, мы все сидим за праздничным столом в доме Ханны. Перебирая в руке бахрому белоснежной скатерти и чувствуя восхитительный запах свежеиспеченного пирога, я с радостью смотрю на друзей и чувствую себя в кругу семьи. Может, все будет не так плохо, как мне казалось?
Но звонок в дверь начисто стирает всю мою радость и оставляет только страх и злобу. В наш круг ворвался гость, которому здесь рады не все, – пришел Кит. Ух, а я уж начинаю забывать, что они с Ханной вместе…
И каждый раз испытываю жуткое разочарование при виде этой парочки.
Праздничное застолье выливается в настоящую пытку. Я не могу спокойно сидеть за столом, видя Брыка так близко от себя. Игорек слева беспокойно ерзает на стуле. Ваня справа никак не может отрезать от пирога кусок. Мы все нервничаем, наблюдаем за Брыком, следим за каждым его движением, готовые в любую секунду подорваться с места и исчезнуть за пять секунд. Брыку тоже некомфортно. Одна Ханна делает вид, что все прекрасно – щебечет, как пташка.
Одно неосторожное слово Брыка – и вот я уже ссорюсь с ним. Черт меня дернул за язык! Но нашу перебранку с Брыком уже не остановить…
– Кир! Кит! – кричит Ханна. – Не портите мне вечер!
– Прости, Ханна, но мне лучше уйти, – говорит Брык, встает и отставляет стул в сторону. – Мне здесь не место, это видно…
На прощание Ханна обнимает его, стоя спиной ко мне. Я вижу лицо Кита, которое проглядывает из-за пышных волос Ханны. Он смотрит прямо на меня и корчит страшную гримасу, одной рукой все еще крепко обнимает девушку, второй проводит у горла и что-то говорит одними губами.
Я сглатываю.
«Подойдешь к ней ближе, чем на метр – убью. Дотронешься хоть пальцем – убью. Задержишь взгляд дольше, чем на секунду – убью», – вот что он хочет мне сказать жестами и губами, и я прекрасно это уяснил.
Брык уходит. И снова становится легко и спокойно. Никогда в жизни я так и не привыкну к этой странной связи – между этим мерзавцем и нашей Хонюшкой.
Этот день дарит нам всем чудесные воспоминания, которых нам хватит на все пять лет расставания.
Мы все прощаемся в Коробках, Ваня и Игорек уходят домой. Ханна с братьями Финке провожают меня до Старичьей Челюсти.
– Мы перелезем на западной стороне через плотину, – говорит Ханна. – И пройдемся до восточной части уже по нашему поселку. Я бы хотела немного погулять с Вилли и Бруно наедине, как в детстве.
У бараков мы останавливаемся, чтобы попрощаться.
– Хоня… – осторожно начинаю я, искоса посматривая на братьев Финке, надеясь, что они не поймут наш разговор по-русски. – Мы всегда избегаем этой темы, но я просто должен спросить: что произошло там, на барже, в трюме, между тобой и Архипом?
Она отводит взгляд. Смотрит куда-то вдаль и улыбается своей фирменной улыбкой.
– Ничего. Ничего не произошло, Кир. Все хорошо.
– Я вижу, что что-то не так. Что-то было. И, возможно, что-то плохое. – Я упрямо стою на своем.
Она растерянно смотрит в сторону и улыбается.
– Глупый. Архип ничего не сделал мне. Не посмел сделать. Включи голову – если бы он тронул меня, я бы рассказала об этом Киту. И тогда Архип уже лежал бы на дне Северной Балки.
Я смотрю на нее, пытаюсь рассуждать логически.
– Да, похоже, ты права. Ох, Хоня. Но эта твоя улыбка… за много лет я выучил ее хорошо. Ты что-то скрываешь.
Она улыбается шире.
«Ты совсем меня не знаешь, – дразнит меня ее улыбка. – И никогда не узнаешь».
– Все хорошо, Кир. Правда. Ничего страшного не случилось. Даже не бери в голову. Нам пора. Прощай, Кир. Береги себя. Желаю удачи! Не забывай меня и пиши! Мы обязательно увидимся снова.
– Береги себя, Хоня.
Мы крепко обнимаемся на прощание. Я с легким страхом вспоминаю страшную гримасу Кита и палец, проведенный у горла, и с внутренним злорадством прижимаю Ханну ближе к себе. Где же ты, Брык, а? Смотри, я обнимаю твою девушку, а ты ничего не можешь сделать! Так тебе, Брык! Съел?
