– Хонюшка, наша Хонюшка… – грустно говорит Игорек. Так, хотя бы определились, с чего начать разговор. Уже лучше. – Как она могла? Она… И он. Нет, вы представляете? Где она, и где – он! Это же как два разных полушария, в голове не укладывается.
– Противоположности притягиваются. – Я пожимаю плечами.
– Это даже не противоположности, а вообще не пойми что! Они как будто из разных измерений, и чисто физически невозможно, чтобы они столкнулись вместе!
– Ну почему же? – подает голос Ваня. – Вдруг в его измерении обнаруживается черная дыра… Она засасывает его внутрь, и он вылетает в ее измерении. И они сталкиваются.
Мы одновременно чешем затылки, размышляя о такой сложной вещи.
Мы еще не видели Хонюшку после баржи, все очень беспокоятся. Мы ходили к ней домой перед тем, как произошел Взрыв, ходили даже не один, а несколько раз – но она не открывает. Не хочет никого видеть.
– Теоретически возможно, наверное. Но все так непонятно, – говорит Игорек. – Как и когда они могли познакомиться? Чем он ее привлек? Исходившим от него запахом отбросов? Или чудесной музыкой, которая издает его железная дубинка, когда он водит ее по прутьям забора? Чем?
– Я не понимаю женщин, – грустно говорю я. – В их головах происходит нечто странное. Какая-то реакция, которую еще ни один ученый не может определить. И как познакомились Хоня и Брык, тоже не представляю. Тяжело поверить в то, что они теперь пара. Это какая-то чепуха или глупая шутка. Дурацкий розыгрыш.
– Смысл женщины – быть бессмыслицей, – подводит итог Ваня. Мы несколько секунд размышляем над этой фразой. – Отто Вейнингер. Австрийский философ.
– Ох, надеюсь, Хонюшка нам расскажет об их знакомстве, когда отойдет после случившегося, – говорит Игорек. – Я так волнуюсь, уже прошло много времени, а она еще не отошла. Неужели Архип сделал с ней что-то плохое там, в трюме? Уж не чай же он ее позвал туда пить?
Я тоже часто думаю об этом, пытаюсь самостоятельно получить ответ на этот вопрос, но не могу.
– Надеюсь, что однажды Хоня расскажет нам и об этом, – говорю я. – Нужно просто дать ей время, столько, сколько потребуется. Она сама придет к нам. У тебя клюет! Подсекай! – Я вижу, как поплавок Ваниной удочки скрылся под воду. Ваня дергает – но достает только водоросль… И мы с грустными лицами продолжаем дальше смотреть в воду с удочками в руках.
– Я хотел вам сказать, что вчера ко мне пришел Архип, – начинаю я вторую тему, о которой очень бы хотел поговорить.
– Что?!
– Как?!
– Что ему нужно?
– Он завел себе котят. И попросил меня помочь выкормить их.
– Что?! Случилась трагедия, а он собрался заниматься котоводством? – Игорек негодует. – И как у него смелости хватило прийти к тебе, после того как он тебя чуть не утопил? И почему не пришел к своему любимому Брыку – насколько я знаю, у Брыка есть кот, а у тебя нет! Что он вообще тебе сказал?
– Я не знаю, почему он пришел ко мне, а не к Брыку. Но они же поссорились на барже из-за Хони… И мне кажется, после взрыва он изменился. Его родители погибли, близких людей почти совсем не осталось. Почему-то мне показалось, что он вдруг резко стал другим, – по его взгляду и тому, как он себя вел. Он сказал, что нашел котят на чердаке и не знает, что с ними делать. Мы вместе кормили их. Вы не подумайте, я все еще зол на него – ух, как я зол, – но он попросил меня помочь с котятами – и я помог. Но, кроме разговора о котятах, я ни о чем с ним не говорил. Но… Все же мне показалось, что он стал другим. Взрыв изменил его.
– Не поддавайся ему! – восклицает Игорек. – Знаем мы тебя, ты же добряк с огромным сердцем – тебе хоть что угодно сделай плохое, ты все равно простишь, если попросишь. Такие, как Архип, не меняются, усвой это, друг. Один раз он уже показал свое настоящее лицо, а теперь прикрыл его маской до поры до времени. Не смей его прощать, слышишь! – Игорек откладывает удочку в сторону, смотрит на меня с тревогой и грузно кладет мне на плечи свои руки – с такой силой, будто мне на плечи упали не куриные крылышки, а пара цистерн с бетонным раствором. – Я знаю, о чем ты думаешь! Ты уже сейчас готов помчаться к своему врагу, примирительно протянуть мизинец и сказать «мирись-мирись-мирись…»! Так нельзя, старик! Так можно поступать, только когда тебе лет шесть! Сейчас такие дела так не решаются. Враги не могут быть друзьями! Ну же, Ваня, скажи какую-нибудь емкую цитату! Что-то типа «нет злейшего врага, чем бывший друг». Ну-ка, Ваня, скажи!
Ваня молчит несколько секунд – перебирает в голове всевозможные высказывания.
– Я побеждаю своих врагов тем, что превращаю их в друзей. Авраам Линкольн, – наконец выдает он.
– Что?! – Игорек возмущается. – Нет, чувак, это очень плохая цитата! Она нам не подходит.
Я думаю над словами Игорька и над Ваниной цитатой. И над тем, что я хочу. Чего же я хочу? Я никогда не испытывал ненависти к Архипу, несмотря на то что все, что с нами вытворяли его псы, делалось по его приказу. Я просто не мог ненавидеть своего лучшего друга, пускай и бывшего. Вся моя ненависть, злость и обида обрушивались на Брыка – именно Брыка я всегда ненавидел и винил во всем, что они с нами делают. Именно поэтому так больно было осознавать, что он и Хонюшка вместе… Как может влюбленная пара состоять из двух таких разных для тебя людей? Один тебе друг, второй – враг. И они оба вместе. Бр-р… Это кажется полной ерундой.
Несмотря ни на что, я всегда верил в доброту Архипа, в то, что однажды он одумается. И сейчас я, кажется, начинаю видеть его изменения. Он не случайно пришел ко мне и попросил помощи у меня, а не у Брыка. Подсознательно он уже хочет примирения, но не знает, как сделать первый шаг. И вот он его сделал, что же дальше? Я не буду делать шаг ему навстречу. Я все еще слишком зол. «Я побеждаю своих врагов тем, что превращаю их в друзей». Я вижу, что мнение Вани отличается от мнения Игорька. Он хочет, чтобы я помирился с Архипом и держал своего врага как можно ближе к себе. Но… Ваня не учел одного – Архип просто по своей природе не может быть моим врагом, что бы он ни делал. Я верю в его добро, и он все еще мой друг.
– Ну же, Кир! О чем думаешь? Поделись с нами! – Игорек мучает меня расспросами. Я пока не знаю, что и думать, поэтому хочется перевести тему – и новая тема удачно подворачивается: я вижу, что поплавок удочки Игорька скрылся под водой.
– Клюет! Подсекай! – кричу я.
Игорек изо всех сил тянет на себя удочку.
– О, теперь уж точно рыба! И какая огромная!
– Тяни! Тяни ее!
Игорек вытаскивает удочку, и мы все покатываемся со смеху – на леске болтается огромный старый ботинок.
* * *
Наши отношения с Архипом… Они никакие, и, честно, я рад этому. Наше общение ограничивается тем, что я изредка захожу к нему домой проведать котят. Кроме как о котятах, мы ни о чем не говорим. Но один раз поднимаем совсем другую тему – начинаем щекотливый разговор о бедственном положении его семьи.
