– Ах, юность, юность… Прекрасная юношеская влюбленность, разве это не чудесно? – Видно, что тетя Паула издевается над мамой. Как только она выйдет за порог, то сразу будет обзванивать всех знакомых и распускать свежую сплетню. Дочь семьи Беккер влюбилась в российского шахтера.
– Ты издеваешься? Я могу смириться с любым ее выбором: пускай она выберет любого парня с Холмов – англичанина, немца – неважно. Я скрепя сердце одобрю эту связь, даже если он будет старше ее на пять лет. Но нищий русский парень без образования… Шахтер… Это уже переходит все границы!
– Как же вы это допустили? Неужели не присматривали за ней?
– Тут все очень сложно… Да и Ханна – сложный ребенок. У нас свои методы воспитания – мы даем своей дочери полную самостоятельность. Гуляет, где хочет, делает, что хочет. А она взамен ведет себя хорошо, с ней почти никогда не бывает проблем – домой приходит вовремя, учится прилежно, всегда охотно по дому помогает, никогда не капризничает. И вот к чему привела эта самостоятельность!
– Избаловали вы ее, Катарина! Лупить ее нужно!
– Нет, мы никогда ее не били и не будем. Считаем это плохим методом воспитания. Да и в случае с Ханной это не решит проблему. Она действительно очень сложный ребенок, к ней нужен свой подход. Помню, как года в четыре она стала выбирать сама себе одежду – и своими маленькими пальчиками потихоньку рвать на себе ту, которая ей не нравится. Распускала нелюбимые кофты, шапки, оборки на платьях. Она знала, что я увижу это. Знала, что не буду ругаться. И продолжала делать, выражая протест. И так проявлялось во всем, что ей не нравилось. Один раз я все же сильно наругала ее, по другому поводу – когда она в автобусе встала на сиденье и стала высовываться в окно. Ей тогда было шесть. Я сделала замечание два раза, на третий – повысила голос и силой спустила ее вниз, под взглядами других пассажиров. Она обиделась, потому что мой поступок был как поступок взрослого с ребенком. А она привыкла, что с ней общаются как со взрослой. Получается, я опозорила ее перед людьми, этого она простить мне не смогла. Ее обида была очень долгой… Когда ей было семь, мы переехали из Франкфурта в пригород, новое место ей не понравилось. Она села на электричку и уехала обратно. Мы подняли на уши всех соседей и полицию. И позвонили новые жильцы из нашей старой квартиры – Ханна приехала туда. Представляешь? Маленький ребенок сумел обманом купить билет на электричку, перехитрить контролера… А потом – добраться до старого дома. Следующий запоминающийся случай произошел, когда ей исполнилось двенадцать. В их школе ввели форму – уродливые юбки до колен. И волосы сказали забирать в закрытые прически. Ханна не могла терпеть таких ограничений, подговорила девочек из школы – все они обрезали юбки как можно короче, выкрасили волосы в яркие цвета, распустили их и взлохматили. И в таком виде – в мини-юбках и с лохматыми яркими прическами – пришли на уроки. Был скандал… Все были в шоке, когда узнали, что зачинщицей была Ханна – милая тихая девочка, которая всегда училась на пятерки. С виду она образцовый ребенок. Никогда не гуляла допоздна, не устраивала сцены в магазинах, не требовала купить ей что-то… Она никогда не была похожа на других детей, которых я привыкла видеть вокруг – шумных, крикливых, плачущих, пытающихся настоять на своем. Она всегда была тихой, покорно принимала тот распорядок вещей, который принят в нашей семье. Такое ощущение, что ей просто все равно, как и что идет в ее жизни. Но иногда, если ей что-то не нравится… Она перевернет все вокруг вверх дном, но добьется желаемого. Если ее что-то не устраивает – переубедить ее невозможно. Она добьется своего. Ни поркой, ни руганью дело не поможет. Хотя мы с отцом никогда не прибегали к таким методам. И мы приняли ее желание. Можно сказать, у нас ультиматум – она все время играет послушного ребенка, но изредка, когда ей действительно нужно что-то – мы уступаем. Мы уступаем ей всегда еще и потому, что чувствуем себя виноватыми: вся наша жизнь – это сплошные переезды. Для ребенка это очень тяжело: каждый раз приспосабливаться к новой жизни, прощаться со старыми друзьями, заводить новых.
После случая с ее побегом на старую квартиру мы испугались. Ей исполнялось семь, на носу был переезд в Россию. И я думала: что сделает Ханна, если ей там не понравится? Поймает медведя и ускачет на нем обратно во Франкфурт? Она способна и на такое. Но ей тут понравилось. Кроме скандала с семьей Оттль, Ханна ничего не учудила. С девочками не общалась, но выбрала себе в друзья мальчишек семьи Финке. Мы выдохнули от облегчения…
Потом – переезд обратно… После истории с юбками мы с Карлом испугались. Думали – наступает переходный возраст и дальше будет еще хуже. Приехав в Россию во второй раз, она, на удивление, стала спокойной. И за несколько лет не произошло ничего… Хотя мы опасались, что Ханна как бомба замедленного действия. Все время ждали какого-то взрыва… И вот он, оказывается, наступил. Что нам делать? Я не представляю. Она заявляет, что этот ее мальчишка тяжело болен, и она хочет пойти работать в местную булочную, а все деньги копить на его лечение. В нашей семье творится черт знает что… Одно я знаю точно – отсюда она не уедет. Если она упрямится – будет так, как она хочет. Мы не сможем ничего изменить. Ее слова показали всю ее решимость. Она не поедет учиться. Если мы отправим ее силой – сбежит. Я знаю свою дочь. Нам не уступить. Мы можем только поставить ультиматум – убедившись, что с ее парнем все хорошо, она может уехать обратно и продолжить учебу… Похоже, в этом кроется решение проблемы.
– Ох, как же тяжело с подростками… Я бы посоветовала вам познакомить ее с ремнем – ремень прекрасно выбивает всю дурь из головы. Но раз для вас это не выход… Тогда, может, сами познакомитесь с этим молодым человеком? Увидите сами, какой он. Позовите его на чай.
– Позвать… Сюда? На чай? Русского парня из шахтерского поселка? – В голосе мамы слышатся удивление и задумчивость.
– В таком случае я больше не представляю, какой дать вам совет, Катарина… Если вы против ремня, если, как вы утверждаете, переубедить ее невозможно – тогда примите ее выбор. Познакомьтесь с юношей.
Я сижу под дверью, размышляю над словами тети Паулы. Правда ли она на моей стороне? Или хочет использовать эту ситуацию для каких-то своих гадких целей? Склоняюсь ко второму варианту.
Через несколько дней тетя уезжает – и в подарок я кладу ей под подкладку чемодана дохлую крысу, которую нашла у мусорного бака. Хихикаю – у меня был хороший учитель!
Но, в целом, разговор с тетей сыграл мне на руку – мама что-то задумала… И мне кажется, то, что она решит, будет в мою пользу.
Глава 9. Ханна
После отъезда тети Паулы мама и папа направляются в мою комнату.
Я лежу на кровати.
Когда они заходят, отворачиваюсь к стене. Я знаю, что сейчас они выдадут мне какое-то решение.
– Ханна… – говорит мама. – Мы тут подумали… Мы хотим, чтобы ты позвала своего… Кита… К нам на чай.
Что? Я не ослышалась? Мама и правда решила послушать тетю Паулу?
– Мы до сих пор не одобряем этот выбор, – строго говорит папа. – И все еще настаиваем на том, чтобы ты уехала и продолжила обучение. Но мы, несмотря на это, хотим познакомиться с этим мальчиком.
