Мой когнитивный диссонанс и мой идиотский план Вселенной не смогли изменить того, что произошло: со временем воспоминания стираются, но самые искренние все так же саднят.
После двух лет отношений Тео решил, что не верит в браки. Это признание не шокировало меня; он был единственным ребенком у родителей, державшихся вместе ради его счастья, которое, конечно, не было для него счастьем. Его одиночество вылилось в необходимость быть уверенным, что все в жизни должно иметь смысл; отсюда его навязчивая потребность в логике и порядке, которые привели его к успеху, сделали «лицом будущего». Во многом он был полной противоположностью моего отца: да здравствует рациональность, только доказательство делает реальное реальным. И хотя Тео время от времени общался с моим отцом и кивал, когда тот разглагольствовал по поводу предопределенности нашей встречи, на самом деле считал его мошенником.
Он не видел смысла в браке и очень быстро, честно и ласково рассказал мне о своих идеях. Мы как раз ехали домой со свадьбы Райны и Джереми, которая проходила в ресторане Центрального парка. Получилось грандиозное событие: пришли пятьсот самых близких друзей моих родителей, пригласили духовой оркестр, а ваз с тигровыми лилиями было больше, чем вы можете себе вообразить. Сейчас Райна уже ничего не помнит, но в тот день она была очень, очень счастлива. Когда ребе провозгласил, что Джереми может поцеловать невесту, она напрыгнула на жениха и повалила его на землю; когда же наконец Райна смогла от него оторваться, то торжественно подбросила вверх букет и завопила: «Теперь я Райна Фарли!»
Я думала, что свадьба получилась прекрасная, как и положено свадьбе, но Тео, очевидно, считал иначе. А поскольку Тео считал иначе, я тоже начала сомневаться. В конце концов, это он всегда принимал решения, он был экспертом по части того, как следует поступать. Когда я не была в чем-то уверена (то есть почти всегда), он был уверен во всем. Он настоял, чтобы я стала рекламщиком, помог съехать от зловредной соседки по общежитию, он советовал мне больше общаться с Райной, больше читать, найти для себя дело, которым хочу заниматься, и заниматься им (это мне так и не удалось).
Поэтому, когда мы с Тео, уже вернувшись со свадьбы, вытянулись на диване и он сообщил мне, что брак, по его мнению, бессмыслен, я не стала спорить. Он сказал – его родителей связывала необходимость, а не любовь. Он никогда не хотел идти праведным путем, так зачем теперь менять мнение? Он любит меня больше, чем кого бы то ни было до меня, но хорошо обдумал все факты экономики (несомненно, существует экономика брака) и пришел к выводу, что законный союз не имеет смысла.
Я кивала, пока он чесал мне пятки, и говорила: да, я понимаю, я вижу, почему брак не имеет смысла. Откуда мне было знать? Может, и впрямь не имеет.
А потом ему предложили должность в Сиэтле, и он захотел, чтобы я перебралась туда с ним. Мы ехали в машине из Саг-Харбора, где провели выходные, и он попросил меня об этом. Я любила его больше всех на свете и все же, не сомневаясь, сказала: нет.
Даже сейчас, когда я вспоминаю этот день, я чувствую тот же импульс, и то же чувство подступает к горлу. Нет. Это слово вырвалось у меня так резко, так неожиданно, что я не знала, как реагировать. Я никогда раньше не принимала поспешных решений.
Он выключил радио и на протяжении следующих двадцати миль обдумывал мои слова. Видимо, обдумывал план, как меня переубедить. У него всегда был план, как кого-нибудь переубедить. Откинувшись в кресле, я позволила ветру играть моими волосами и ждала, пока Тео начнет меня переубеждать. Но он лишь задал короткий вопрос:
– Почему?
И я, к своему удивлению, ответила:
– Потому что я верю в браки.
Тогда он сказал:
– Но ведь брак не имеет смысла.
Я не ответила, потому что не было никаких причин утверждать обратное; во всяком случае, я их не видела. Вряд ли мои родители могли служить примером, вряд ли я могла привести хоть один аргумент в свою пользу. И да, отчасти я в самом деле не хотела перечеркивать так называемое долго и счастливо, которое наступает после клятв в вечной любви, трехъярусного торта и самых дорогих людей в качестве свидетелей.
Он спросил:
– Почему ты раньше не сказала мне? Зачем было так долго ждать?
Я ответила:
– Не знаю.
Потом помолчала и добавила:
– Но ты же не думаешь о том, как заставить меня с тобой согласиться?
Он покачал головой; в его глазах стояли слезы.
– Не в этот раз. Нет. Не собираюсь.
18
Минни Чендлер от Уиллы Чендлер-Голден.
Тема: Где ты?
Привет, мам.
С тех пор как ты уехала в Палм-Бич, от тебя никаких новостей. У тебя все хорошо? Я знаю – Райна смогла с тобой связаться после того, как Оливера арестовали, она благодарна тебе за залог, но больше ты на связь не выходила, и мы волнуемся. Я, как ты знаешь, в Сиэтле, пишу книгу в соавторстве (может статься, писателем в нашей семье будет не только папа!), и все… хорошо. Мне так кажется. Не могу сказать точно. Я просто выполняю задания Ванессы, довольно глупые – например, подойти к двадцати незнакомцам и сделать им комплимент или освоить горный велосипед (по-моему, я вчера сломала мизинец, но все в порядке, я наложила на него шину из ватных палочек); она даже заставила меня подняться на Рейнир. Знаешь, что такое Рейнир? Это ад. Это ад на земле, мама. Сегодня дождь, поэтому у меня есть время на переписку.
Пожалуйста, свяжись со мной или Райной и сообщи нам, что не отправилась в Бали с каким-нибудь миллиардером в отставке. А если отправилась – по крайней мере не забудь вписать меня в завещание.
И, прежде чем ты спросишь, – с Шоном я не общаюсь, но надеюсь вскоре увидеть Никки. Квартиру мы потеряли, все вещи в гараже – это отлично символизирует нашу семейную жизнь.
Целую, Уилла.
P.S. Может быть, ты знаешь – Олли под домашним арестом и живет у Райны. Если ты в городе, остановишься у нее и последишь за ним, будем тебе благодарны.
Уилле Чендлер-Голден от Минни Чендлер.
Тема: Ответ на: Где ты?
Здравствуй, милая Уильям!
Прости, что целую неделю с вами не общалась. Время, проведенное без твоего отца и вообще без семьи, сильно меня изменило, и, когда я вносила залог за освобождение Олли (разве не об этом мечтает каждая мать?) три дня назад, ко мне пришло духовное просветление. Вот в чем оно заключается: я люблю свою семью, и все такое, но с меня хватит! Пора мне пожить для себя, моя милая. Мне уже шестьдесят шесть, и я хочу наслаждаться преклонными годами, не будучи втянутой во всякое дерьмо, в которое вечно вляпывается эта семейка. Я словно вырвалась на свободу! Попробуй, милая, скажи – пошло оно все на… Давай, попробуй! Ты всегда была похожа на меня, и твой отец, черт бы его побрал, непременно сказал бы тебе, что нет никакого смысла кричать во Вселенную «Да пошло оно все на!..», это ничего не изменит, но, черт возьми, это так прекрасно!!!
