Когда они поженились, она сказала ему, что родителям трудно поехать в Америку из-за проблем с визой: отец работает в министерстве. Потом – она еще была замужем – случился теракт 11 сентября, и с поездками в Штаты стало еще сложней. Она не хочет, объяснила она Йозефу, чтобы ее родители подвергались жестким проверкам и досмотрам. Йозеф принял ее доводы: казалось, впереди еще масса времени.
– Я так мало что могу про них сказать…
– Мне что-то в это не верится, – мягко возразил Йозеф.
Можань подумала и начала рассказывать про свой тур с родителями по Центральной Европе. В старой части Загреба уличный музыкант играл на аккордеоне советскую мелодию, ее родители подошли и стали подпевать, отец по-русски, мать по-китайски, а музыкант пел на своем языке, которого никто из них не понимал. «Подмосковные вечера», сказала Можань Йозефу: романтическая песня, которую ее родители пели в ранней молодости.
Йозеф ждал продолжения, и Можань улыбнулась извиняющейся улыбкой.
– Не получается, – сказала она. – Не могу сочинить хорошую историю о реальных людях.
– Я не просил тебя ничего сочинять.
– Но я больше себе нравлюсь, когда сочиняю, – сказала Можань.
Это были не ее истории. Это были истории из другого времени и о других людях, но то, что она некогда в этих историях нашла, – избавление, уход от чего-то – могло бы стать в итоге ее мудростью. Может быть, Йозеф, если эти истории у нее не иссякнут, когда-нибудь простит ей ее упрямство, простит, что она выбрала одиночество: добрее одиночества, он неизменно тут, в ее распоряжении.
20
Пасмурным днем в конце марта Сычжо стояла перед магазином и смотрела на пару ласточек, поправляющую свое гнездо под карнизом. Ласточки – моногамные птицы, вспомнилось ей прочитанное где-то, и пара возвращается в старое гнездо год за годом.
Упрямые создания, подумала она. Зачем прилетать обратно в этот загаженный город, когда наверняка есть лучшие места – более свежий воздух, более синее небо – для их потомства? Что ж, по крайней мере они привязаны к старому жилищу. Сама она выросла не здесь, она мало на что могла тут притязать; и все же она не хотела сниматься с места, старалась сделать этот недобрый город своим домом.
Приблизилась какая-то пара. Сычжо повернулась, и ее лицо побледнело, но совсем ненадолго; она быстро пришла в себя. Боян и женщина его возраста остановились в нескольких шагах, оба пристально смотрели на Сычжо.
– У вас закрыто сегодня? – спросил Боян.
– Нет, открыто, – сказала Сычжо.
Несколько месяцев назад, после того, как они не поели в сельском ресторанчике, она прислала ему эсэмэску. Она решила, говорилось в ней, что лучше им больше не встречаться. Она думала, он позвонит или заедет, попробует ее переубедить, и была разочарована, получив краткий ответ: «Согласен». Она отказывалась признать, что чувствует себя обиженной, но сейчас, глядя на него, ощутила, что похолодели пальцы.
Боян представил ей спутницу: Жуюй, его старая знакомая, она жила в Америке, а теперь вернулась и хочет тут обосноваться. Они прогулялись, сказал он, вокруг Заднего моря, и он решил привести ее сюда – может быть, здесь есть новая экспозиция?
Есть, ответила Сычжо, и пригласила их в магазин. Указала Бояну и его спутнице на коллекцию малюсеньких хрустальных вазочек с изображенными внутри миниатюрными бабочками и орхидеями. Экскурсию предлагать не стала, и они не попросили о ней. По тому, как они шли вместе, Сычжо видела, что отношения у них, вероятно, близкие. Если она и занимала раньше какое-либо место в сердце Бояна, теперь, она понимала, это уже не так.
Они пробыли в магазине недолго, и перед уходом женщина заглянула Сычжо в глаза и пожелала ей удачи. Почему, думала Сычжо, оставшись одна; для чего ей удача? Она не знала, что Боян, говоря про нее с этой женщиной, признался, что мог полюбить ее, мог принять ее в свою жизнь.
– Теперь уже нет? – спросила Жуюй.
– Теперь, когда ты вернулась, все иначе, – ответил Боян.
Из любопытства Жуюй попросила показать ей девушку, а потом они шли берегом пруда и больше молчали. Лицо девушки еще вернется к ним в будущем: каждому из нас порой являются какие-то лица из минувшего – былая любовь, утраченный друг, мы сами в прошлые времена, когда мы не знали, что наши лица могут, в свой черед, откладываться в чужих сердцах.
Было умно с его стороны, сказала в конце концов Жуюй, не влюбиться в эту девушку. Девушка заслуживает более счастливой жизни, и он правильно сделал, что отступился.
Благодарность
Я благодарна Крессиде Лейшон, Саре Чалфант, Джин Ау, Кейт Медине и Андрису Скуя за поддержку, Моне Симпсон и Тому Друри за чтение рукописи.
Этот роман не был бы написан без Бриджид Хьюз и Эми Лич.
